Энн Мэтер - Обратный билет

— Да, верно. Она умерла от сердечного приступа, внезапно. В эту минуту она была здесь, а в следующую… — Он вздохнул. — Ну, тебе не интересны мои невзгоды. — Но Тамара запротестовала, и он продолжил: — Ничто никогда не остается по-прежнему, Тамара, ты знаешь это?

— Думаю, что знаю. — Тамара наклонила голову. Потом она вопросительно подняла глаза. — А как насчет жилья? Вы по-прежнему сдаете комнаты, когда сюда летом приезжают люди?

Тим покачал головой:

— Нет, мы — нет, вот уже два года. В этом не было нужды и, кроме того, после… — Он пожал плечами. — А тебе нужно жилье, Тамара?

Тамара кивнула:

— Да, нужно. Мне нужно. Может быть, вы знаете, где еще сдают комнаты?

Она нахмурилась. Ей не хотелось возвращаться сегодня в Лимерик, не теперь, когда она почти сломала лед и приехала сюда. Она не была уверена, что у нее хватит смелости проехать по главной деревенской улице во второй раз.

Тим теперь тоже был озадачен:

— Я не знаю, что тебе посоветовать, Тамара. Ах да, здесь ведь есть твой приятель. И он, я уверен, уже знает, что ты приехала.

Тамара почувствовала, как бледнеют ее щеки. Она повернулась на своей табуретке и вдруг воскликнула:

— Отец Донахью! — Она с облегчением увидела священника, стоящего на пороге.

— Тамара! Это действительно ты? — Его удлиненное лицо засветилось радостью. — О’Рурк из таверны, он рассказал мне, но я не мог поверить! Тамара Шеридан, ради всех святых!

Тамара спрыгнула со своей табуретки и позволила священнику провести ее по комнате, ближе к окнам. Он распахнул ставни, чтобы в таверне стало светлее.

— О, отец, так приятно снова вас видеть! Как вы?

Отец Донахью покачал головой:

— Я хорошо себя чувствую. Да что там. Меня интересуешь ты. Боже, какая ты худенькая, Тамара! Что ты с собой сделала? Что, в Англии все такие — как бобовые стебельки?

— Ну, это не звучит как комплимент! — воскликнул Тим, стоящий сзади. — Я считаю, что девушка выглядит прекрасно!

Тамара улыбнулась ему, и отец Донахью снова покачал головой:

— Ах, как хорошо, что ты вернулась! Что это? Отпуск? Или ты вернулась совсем?

— Отпуск, — сказала Тамара, ощутив внезапно свою вину. С тех пор как она уехала из Фалкон-Уэрри, она отправила отцу Донахью всего с полдюжины писем, в то время как он писал ей гораздо чаще, перестав это делать лишь в последние годы, когда увидел, что она упорно не отвечает ему. Но как она могла ему объяснить, почему ей так хотелось порвать все связи с родиной!

Священник кивнул и сказал:

— Ну, Тамара, разве ты не зайдешь в мой дом, чтобы выпить со мной утреннюю чашечку шоколада? Я понимаю, что уже поздно и время уже почти обеденное, но миссис Лири потребуется некоторое время, чтобы подготовиться к встрече еще одного человека.

— О! Это очень любезно с вашей стороны, — сдержанно начала Тамара. Она взглянула на Тима О’Коннора: — Я зайду к вам еще как-нибудь до своего отъезда, мистер О’Коннор!

— Но ты, конечно, еще не скоро покинешь нас! — горячо воскликнул Тим О’Коннор. — Мы тебя так или иначе устроим!

Тамара улыбнулась:

— Хорошо. Там видно будет. Спасибо.

Она вышла вместе с отцом Донахью и по узкому переулку направилась к маленькому причалу, где виднелись рыбацкие лодки. Соленый морской ветер дул здесь еще сильнее, и над головой кружились чайки. Тамара запрокинула голову и вздохнула.

— Я забыла, как здесь прекрасно! — тихо произнесла она, и отец Донахью кивнул:

— Красота повсюду, если мы хотим ее видеть!

Маленький домик священника примыкал к церкви. Это был самый обычный коттедж, отличавшийся от других лишь водопроводом и электричеством, которыми могли похвастаться не все дома в округе. Яркий огонь пылал в камине в уютной гостиной, где Тамару встретили не менее горячие приветствия миссис Лири — экономки священника.

А затем, за чашкой дымящегося шоколада, отец Донахью получил ответы на свои деликатные вопросы относительно жизни Тамары в Англии и об успехе, которого она достигла.

— Скажи мне, — внезапно спросил отец Донахью, — почему ты вернулась, Тамара? Это серьезно? — Он закусил губу. — Ведь были обстоятельства…

Тамара медленно встала и отошла к окну, чтобы взглянуть на гавань и на утес с замком «Фалкон-Хэд», который возвышался на нем.

— Обстоятельства, отец? — сказала она, делая усилие, чтобы сдержаться. — Какие обстоятельства?

— Росс Фалкон, — сказал отец Донахью прямо.

Тамара затаила дыхание, но не обернулась.

— А что Росс Фалкон, отец? — прошептала она почти неслышно.

Отец Донахью поднялся:

— Ты ведь знала его?

— А разве не все знают его? — ответила она вопросом на вопрос.

— Росс Фалкон глава семейства, Тамара. Все знают это. Все знают его как честного человека, который понимает, какое место он занимает в обществе и чего от него ждут. Но я хочу сказать о другом. Ты ведь знала его лично, не так ли?

Тамара обернулась, но в это мгновение дверь комнаты бесцеремонно распахнулась и на пороге появился мужчина — высокий и стройный, смуглый, темноглазый и темноволосый, с резкими и твердыми чертами лица — именно такой, как говорила Эмма. Он был одет в темные брюки и темную автомобильную куртку. Его непокорные волосы закрывали лоб, несмотря на то что он их все время откидывал. Он быстро оглядел комнату и остановил взгляд на Тамаре. Он грубо выругался.

— Так и есть! Кинрейвен не солгал!

Тамара почувствовала, как кровь прихлынула к ее щекам. Именно Росс Фалкон — из всех! Старше, чем она помнила. Конечно, ему теперь, должно быть, около сорока, но он выглядел таким же могучим, подвижным и высокомерным.

Отец Донахью, казалось, взволновался:

— Росс, что вы здесь делаете?

Росс Фалкон бросил на него дерзкий взгляд:

— Вы шутите! Я должен был сам убедиться, что это Тамара Шеридан!

Отец Донахью стиснул свои руки:

— Ну а теперь, когда вы убедились, разве не надо поздороваться?

Тамара отшатнулась — такая жестокая ненависть горела в темных глазах, устремленных на нее.

— Что я должен сказать, отец? — резко спросил он. — Вы считаете, что я должен приветствовать ее возвращение? Может быть, вы даже думаете, что я рад видеть ее?

Тамара замерла. Это было хуже, чем она могла себе представить.

— Росс! — воскликнул отец Донахью с осуждением. — Это ведь Божий дом, дом любви, а не ненависти!

Глаза Росса Фалкона обратились на священника.

— Да, отец, это так. Но эта деревня принадлежит мне, не так ли? Поэтому я имею право… — Его лицо исказила гримаса. — Я имею право знать, кто ее посещает! — В каждом слове, которое он произносил так, будто бил хлыстом, звучало презрение.