Я (не) забуду его (СИ) - Ракитина Полина

— Вам плохо?

Голос показался мне знакомым. И я с большой надеждой подняла глаза, щурясь от припекающего солнца. И опять пришло очередное разочарование. Это был тот самый бомж с красными пухлыми щеками, как у хомяка. Правда! Честно-честно!

— Да, — резко ответила я, отгораживаясь от него всем телом.

— Я вижу, — задумчиво протянул мужчина. — Надо менять колесо. Так вы никуда не поедете…

Блин, какое тонкое и деликатное, а самое главное — умное заключение моей проблемы. Вопрос один: кто поменяет мне это чертовое колесо? Он, что ли? Жизнерадостности в последнее время во мне и так не было, а тут она совсем сошла на нет.

Я сердито поджала губы и старалась не смотреть на бомжа, чувствуя, что помощи от него никакой. А глазеть на спущенное колесо и отчаяние женщины — мужчины могут вечно. Я ждала: когда же он сам отвалит.

— А запаска, ключи у вас есть?

Тут мой мозг зацепился за интересный и хороший вопрос, который давал надежду на спасение. А может…

— Есть… — неуверенно, но больше ошарашенно ответила я.

— А багажник открывается? А то я знаю одну даму, у которой такая же ситуация произошла, но багажник не открывался.

Я вскочила как ужаленная. Но больше от радости.

— Да. Смотрите! О-па! — Как в цирке фокусник достает кролика из шляпы, я открыла багажник без прикосновения, только нажав на кнопку на ключах. — Руки можно не пачкать!

Дверь багажника щелкнула, а затем открылась сама. Последние мои слова вогнали меня в краску. Ведь мужчина и так был весь, мягко говоря, не слишком чистый.

Бомж почесал затылок, закатал рукава своей отвратительно грязной флисовой рубашки в красную клетку. Доверие к нему у меня было, скажем так, на полном нуле, но за неимением любых вариантов пришлось подавить и убрать все сомнения.

— Ну, тогда приступим! — спокойно сказал бомж.

Куй железо пока горячо! Подскочив с места, я хотела было схватиться за колесо и подтянуть его, чтобы начать процесс немедленно, пока не закончился у человека внезапный приступ доброты и милосердия, но спаситель начал свою работу с восклицанием:

— ВЫ что такое делаете?.. Вы же девушка… Я сам… — и он бережно отодвинул меня от багажника, как что-то вредоносное от хрупкого и важного.

Я подозреваю, что в тот момент бомж заботился не обо мне. Скорее всего, мужчина беспокоился за машину. И я в третий раз виновато вернулась на свой бордюр, который уже нагрелся и начал жалить мою попу сквозь толстую ткань джинсов.

Спаситель мой явно никуда не торопился, впрочем, как и я. Не спеша он поочередно достал все необходимое из багажника. Разложил как по линеечке. И снова задумчиво почесал голову.

— Приступим, — снова скомандовал себе. — Когда в жизни случается неприятность, нужно только объяснить себе ее причину — и на душе станет лучше, — загадочно и неожиданно процитировал он кого-то из великих.

Я начала гадать.

— Толстой? — неуверенно спросила я.

— Что вы! Каверин… Золотые слова. Я часто ими пользуюсь. Помогает прогнать депрессию, снижает уровень стресса.

На этом замечании мои глаза выпучились с немой фразой: «Правда, что ли?! У вас есть стресс?»

И тут мастер замолчал и начал вертеть, крутить и откручивать. Все инструменты брались в строгой последовательности и затем откладывались в сторону. Каждый раз, когда ему нужен был инструмент, он не искал его, а просто брал. Настоящий мастер-волшебник, а не бомж.

Я в этот момент изучала его одежду, пытаясь определить уровень сложности жизни человека. Да. Рубашка и грязные, потертые джинсы, местами в краске, а местами в мелкую прожжённую дырочку делали вид человека несчастным и достаточно запущенным. Но вот голос. Мужчина говорил, и его хотелось слушать, все больше проникаясь к нему симпатией и доверием. Через пятнадцать минут все было сделано и убрано обратно.

Мужчина довольно улыбнулся, присел рядом со мной и вытер рукавом пот со лба.

— Не забудьте заехать на СТО и починить колесо.

— Хорошо, — вежливо ответила я, сияя от радости.

Теперь можно было ехать, но меня что-то держало. Повисло неловкое молчание.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Бомж стоял и смотрел на меня своими большими глазами, и мне стало неудобно. Какая я недогадливая. Ему же денег надо! Я потянулась за кошельком. Но мужчина снова остановил меня какой-то цитатой:

— Покоритесь беде, и беда покорится.

— Ага… — ответила я, так и не поняв, к чему это высказывание.

И тут я посмотрела на его тапочки. Они явно покорились беде, сдались без сопротивления. Черные грязные ногти выступали за границу возможного. Обувь была ему явно маловата и не для такой широкой стопы.

— Как ты думаешь: сколько они стоят?

— Не знаю… — застенчиво ответила я.

— И я не знаю, я их на дороге нашел… Иду, смотрю, хорошая обувь, а люди выбросили… Вот так люди и хороших людей из своей жизни выбрасывают.

Я внимательно посмотрела на него. Не заметив, что бомж перешел на «ты», задумалась, как точно он сказал.

— А чем вы занимаетесь? Занимались… — поправилась я.

— Раньше… много чем… Когда-то торговал антиквариатом, потом выпускал пластиковые карточки с чипами, как тот, что у вас на ключах висит, сколько и как мы их в Россию везли — отдельная история. А теперь… У тебя время есть?

Я пожала плечами и ответила:

— Да…

— Пойдем… — и он бодрым шагом пошел куда-то в сторону.

— Идем, идем, — подгонял он меня в каком-то радостном оживлении.

Я с опаской огляделась. На улице день, но ни души. Спасать меня явно некому. Но с другой стороны — меня же только что спасли. И в знак благодарности я решила последовать за мужчиной.

Я смотрела на его пыльные черные тапки с черными потрескавшимися пятками и морщилась. Становилось страшно. А он шел и подгонял меня. На всякий случай я сжала в сумке газовый баллончик.

Пройдя сто метров от парковки, мы уперлись в двухэтажный кирпичный гараж.

Бомж достал большой ключ и открыл маленькую дверцу. Нагнувшись в три погибели, вошел в темноту и позвал меня за собой.

Я мысленно перекрестилась, зажмурилась и тоже шагнула, припоминая слова мамы никуда не ходить с незнакомыми мужчинами, но про тех, кто поменял тебе колесо, четких инструкций не было. Я действовала на свой страх и риск. С огромными сомнениями, что это разумно. В голове отзывалось — неразумно!

Оказавшись в полной темноте, я приготовилась ко всему: от изнасилования до расчленения. Жуткие картины плыли сплошным потоком в моей голове. И тут случилось что-то невообразимое.

Бомж зажег свет и — о боже!

Вокруг были картины, скульптуры, световые инсталляции. В полутьме все освещалось индивидуально, как на настоящих выставках. Я определённо попала в полноценную гаражную галерею.

От увиденной красоты дыхание мое остановилось, легкие бабочки запорхали в животе, прогоняя все оттенки страха.

Обойдя все экспонаты, я восторженно спросила:

— Это вы? То есть ваши?

Мой бомж засмущался, и его красноватое лицо стало багровым.

— Да…

— Вы сами рисуете?

— И не только… Вот это тоже мое.

И он показал на спаянную из разных кусков металла голову младенца.

Я заметила, что картины, скульптуры и инсталляции были на тему «мать и дети». Дети играют в баскетбол. Мама и ребенок в супермаркете. Ребенок ловит сачком бабочек. Рыбалка и пляж. Запуск воздушного змея на пляже у моря. И одна только картина была с изображением какого-то типичного московского двора и типовой многоэтажки.

И осторожно спросила:

— Это ваш дом?

Бомж тяжело вздохнул. Тень давно минувшей скорби появилась на его лице. Уголки рта поползли вниз.

— Да… Их больше нет, но они со мной.

И он рассказал, как все было. Я плакала. Тихо, аккуратно, так, чтобы ни в коем случае не нарушить обретенный покой его сердца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Оказывается, мужчину зовут Иван Петрович Тихий. Еще пять лет назад он был счастлив и очень даже богат. Все, за что бы он ни брался, приносило успех. Жить бы да радоваться, собственно, как он и делал. Но в одночасье все исчезло. Утечка газа лишила его и дома, и семьи. От отчаяния он закрылся, замкнулся, стал пить по-черному. Все продал, оставил только этот гараж.