Будь моей - Мария Летова

вышибла своей пощечиной – ничто не мешает мне ответить на последний вопрос в ту же секунду, как Моцарт его задала:

– Нет.

Арина сглатывает слюну, глядя в мои глаза и ища в них правду.

Я сказал правду.

Чтобы ее нащупать, мне потребовалось потрошить себя здесь, в этой комнате, много часов подряд. Выблевать прошлое, оставив его позади, и с кристальной ясностью осознать ответ на убийственно мучительный вопрос в ту же секунду, как он прозвучал.

Гребаная парализация стискивает горло. Втягивая в себя воздух кубическими метрами, я чувствую на своих глазах влагу и откидываю назад голову, хрипло выдыхая:

– Блять…

Тонкие руки на моей шее и тихий шепот рядом с ухом…

Я сжимаю Арину Беккер в руках так, будто боюсь, что она исчезнет. Рваными выдохами пытаюсь придушить слезы, пока дышу запахом ее кожи, утрамбовав свое лицо в ямку между хрупким плечом и тонкой шеей Моцарта…

Меня поглощает желание уйти из этой комнаты. Закрыть на ключ номер третьесортной гостиницы, в которой провел две последних ночи. Закрыть как гребаный сундук со старым хламом и оставить его где-то на чердаке своей памяти.

– Если ты… когда-нибудь сделаешь так еще… – сбивчиво шепчет Арина мне на ухо.

– Никогда… – Целую ее скулу, обнимаю ладонями лицо. – Прости меня…

– Ты не один… не один…

Твою мать…

Вжавшись носом в ее висок, делаю шумный вдох.

В моменте я отключаю башку. Перестаю пускать в себя что-то посторонее, что-то, кроме ее голоса, прикосновений и поддержки, которую она вдалбливает в меня дрожащим шепотом, делая меня слабым слепым котенком.

Нам требуется время, чтобы раздобыть для меня чистую футболку и наконец-то убраться из этого места.

Сидя на кровати, наблюдаю за тем, как Арина бродит по комнате.

На разбросанные по полу бутылки она реагирует чертовски серьезным взглядом, на который я отвечаю усталым заверением:

– Не волнуйся. Я не собираюсь становиться забулдыгой.

– Ответственность давит? – бормочет она, остановившись рядом со мной и легонько ощупывая мою руку.

– Нет… у меня в жизни есть вещи поинтереснее алкоголя, – Утыкаюсь лбом в ее живот.

– Тебе нужно в больницу… может, у тебя перелом… – вздыхает она.

У меня определенно перелом, но больница последнее место, где я хотел бы сейчас оказаться.

– Отвези меня домой… – прошу ее хрипло.

– Домой? Где твой дом?

– Там, где мы сможем уснуть вместе…

Ее голова лежит на моей груди, когда такси везет нас за город. Перебирая светлые шелковистые волосы Моцарта, смотрю в окно на тусклую картинку, понимая, что проголодался. Жизнь часто состоит из простых вещей, сейчас мне хочется, чтобы она такой и оставалась. Простой, понятной и охеренно приятной. Для этого мне необходимы два человека: Арина и Софи.

Моя семья.

Кажется, смысл этого слова только что раскрылся в моей картине мира во всем своем фантастическом масштабе, и я хочу наслаждаться каждой пядью этой материи, как наркоман, точно зная, что мне всегда будет мало.

ЭПИЛОГ

Влад

Три года спустя

– У меня от ветра все волосы растрепались.

Я вижу в глубине дома движение, но перевожу глаза на Софию.

Она пытается поправить прическу, глядя на свое отражение в стеклянной двери. Стопроцентно, сделать это ей было бы проще, зайдя внутрь арендованного на этот день дома, но моя дочь не планирует искать легких путей.

Подняв глаза, смотрю на небо.

Ветер и правда немного портит планы. Тучи над головой выглядят небезобидными, а дождь сегодня нам ни к чему. Сам я промокнуть не боюсь, но я давно думаю за четверых, поэтому смотрю на часы, прикидывая в башке расклад на ближайший час.

– Помоги. – Софи вкладывает мне в руку ленточку с приклеенным к ней цветком и протягивает свое запястье. – Развязалось…

Ставлю на фуршетный стол стакан с соком и обматываю ее запястье розовым атласом, делая такой узел, который развязать можно будет только ножницами.

– Готово, – улыбаюсь.

Она смахивает на пирожное. На ней много розового, белого и воздушного. Маленькая корзинка с цветочными лепестками, которую поднимает с пола, чертовски дополняет образ.

– Давай сделаем селфи, – просит.

Наклонившись, подхватываю ее на руки вместе с корзиной.

Софи хихикает, обнимает мою шею и пристраивается щекой к моей щеке.

На экране телефона наши лица.

Чем больше лет ей капает, тем очевиднее наше сходство, даже я не могу этого отрицать, хотя жизненный опыт подсказывает, что такие вещи обычно виднее со стороны.

Но ведь моя дочь слегка аномалия, так что…

Повернув голову, целую ее висок и делаю снимок.

– Еще раз! Ты не смотрел в камеру! – взвизгивает она, смеясь.

Я знаю о своей дочери все.

Знаю, о чем она мечтает, знаю, чего боится. Знаю, как она смотрит на мир, и знаю, как работает ее логика. У нее нет от меня секретов. Я знаю обо всем, что творится в ее сообразительной головке, и я люблю ее больше своей собственной жизни. В долбаную тысячу раз.

Три года назад, когда у Арины начался концертный тур, Софи была со мной повсюду, несколько раз даже попадала со мной на деловые встречи. Тот год мы провели в Японии. Можно сказать, тот год мы провели вдвоем, график у Арины был плотный, она не преувеличивала, когда предупреждала меня об этом.

Я не жаловался.

Мне было в кайф находиться рядом со своим ребенком и знать, что моя женщина занимается делом своей жизни, а наша дочь… черт… она не просто музыкант. Она композитор, в ее копилке уже есть несколько вещей, которые можно назвать музыкальными произведениями, и они вылетают из ее головы как пули.

Она маленький вундеркинд.

– Волнуешься? – спрашивает София.

– Волнуются, когда в чем-то не уверены. – Ставлю ее на пол.

Она босая, как и я, и ее стопы кажутся карикатурно крошечными рядом с моими, даже несмотря на то, что она вытянулась за этот год на восемь сантиметров.

– Мама очень красивая, ты должен волноваться, – хихикает.

Кладу ладонь на ее плечо, прижимая к своему бедру. Ее смех всегда вызывает у меня ответную улыбку. И охеренное чувство наполненности.

Из дома на террасу выходит Роман в компании супруги и детей. Дресс-кода у нас нет, но они соблюли очень расслабленную официальность: на Романе белая рубашка и подкатанные снизу брюки, на Юле голубое платье. Я предполагаю, что дресс-код у них все же есть, потому что его брюки и ее платье поразительно схожи по цвету. То же самое касается их детей. Голубой ненавязчиво присутствует в их одежде.

– Привет, – жму Роме руку.

На его плече сидит черноволосая