Мой кошмарный принц - Оксана Волконская

— Если ты хорошо подумаешь, то поймешь, зачем мы это сделали, — стоял на своем парень. Но девушка не хотела его слышать. Да, она понимала. Все умом понимала. Но принять не могла. Это было по меньшей мере нечестно по отношению к ним.

— Вот я и хочу подумать обо всем, — скривила губы в усмешке девушка. — без тебя.

— Ты ведь понимаешь, что… — начал говорить что-то Стас, но его прервали.

— Давай не будем продолжать этот разговор. Не сегодня. Нам действительно обоим стоит подумать обо всем по раздельности. Иди к себе домой. А я пошла к себе.

Она казалась настолько решительной, что хотелось просто схватить ее за плечи и трясти, пока она не поймет, не признает их правоту. Зацеловать до такого состояния, когда она вообще перестанет что-либо соображать. Но… Раз уж она так хочет побыть одна, он не вправе ее останавливать. Только и осталось, что смотреть, как его девушка уходит. Но ненадолго. Он просто не даст ей долго этим грузиться.

Каблуки стучали по ступеням, а в голове звенел только один вопрос: а правильно ли она поступила? С одной стороны, в следующий раз ему неповадно будет что-либо от нее скрывать, и он будет с ней делиться и советоваться. А с другой… А будет ли оно, это самое светлое будущее? Вдруг ему просто надоест возиться с ее тараканами, плюнет и уйдет к чертовой матери? Ну а что, и спокойнее гораздо. А так уже и подберет себе феечку из поклонниц, которая станет восторженно внимать каждому его слову.

Ключ в замочную скважину попал не с первого раза — руки тряслись. Закрывала замок она уже из последних сил. Почему-то еще пять минут назад такая сильная и уверенная, она прислонилась к двери и просто сползла по ней, каким-то отрешенным взглядом уставившись на собственное отражение в зеркале. А потом… мир смазался.

Она ведь не так много и хочет, верно? Всего лишь, чтобы с ее мнением считались. Не быть бестолковой куклой, знать, что происходит с близкими тебе людьми. Не сходить с ума от неизвестности. Просто верить и не думать, что от нее что-то скрывают. А отец… Папа тоже сглупил: он ведь сам всегда твердил, что настоящий журналист должен докапываться до истины. Почему в бытовых вопросах он этому завету не следует?

И Стас… Ну куда он лезет? Он ведь ни разу не журналист, не опер… Простой актер. Зачем идти туда, где ему заведомо может угрожать опасность? Что и кому он пытается доказать? Ей? Но она в этих доказательствах не нуждается. И, зная ее историю, он точно должен понимать, что, если с ним что-нибудь случиться, винить она будет себя. И точно себе этого не простит.

От мысли, что Стас может пострадать, в горле образовался какой-то ком, который вырвался на волю рыданием. Но Ася даже не шелохнулась, продолжая вести молчаливый диалог с собственным отражением.

Она не знала, сколько так просидела. В туфлях, плаще, прислонившись в двери и безмолвно рыдая. Из такого состояния ее вывел нерешительный стук в дверь, а затем негромкий голос:

— Ася, открой, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Это важно.

Пришел! Все-таки не плюнул, не решил пойти по пути наименьшего сопротивления. Неужели и правда….

Торопливо вытерев слезы, Ася сбросила туфли, сняла плащ и забросила его куда-то на вешалку. И только после этих нехитрых манипуляций открыла дверь.

Он стоял на пороге с немного виноватым видом, почему-то скрывая руки за спиной. Посмотрел на нее, заметил покрасневшие глаза, но вслух произнес совсем другое:

— Прости меня, Ася… Пожалуйста… Неправильно было от тебя это скрывать, с самого начала это знал. Но я слишком сильно боюсь тебя потерять, — шагнул вперед, нежно коснулся щеки. — Мне непросто будет обо всем рассказывать. Но я попробую. И, надеюсь, ты тоже. А сейчас просто прости меня… Не могу видеть твои слезы.

— Я…. — в который раз у опытного журналиста банально не нашлось слов. То ли комок в горле мешал, то ли рядом с этим человеком вообще дар речи отказывал. Но они и не требовались. Особенно когда Белозеров достал из-за спины вторую руку и протянул букет из разномастных цветов, глядя на который Ася расхохоталась сквозь слезы:

— Ты что, ободрал клумбу?

— Мне они нужнее, — ничуть не смутился Белозеров, с нежностью глядя на собственную персональную феечку. — Попробуешь простить?

— Это будет непросто. Но раз уж ты пошел на такие жертвы, — она снова хихикнула, уткнувшись носом в цветы, — придется попробовать.

Глава 42

— Это просто потрясающе, — выдохнул Стас, восторженными глазами косясь на раскинувшееся перед ним полотно. Картина была прекрасна: даже он, столь далекий от искусства, готов был это признать. На широком полотне раскинулся город в лучах заката, настолько нежный и воздушный, что, казалось, он просто парит в воздухе. Это было настолько красиво, что даже не верилось, что это вышло из-под руки человека, который недавно пьянствовал вместе с его феечкой. Правда, что картина стоит таких баснословных денег, какие запросила Бубнова, тоже не верилось.

— Да, молодой человек, вынужден с вами согласиться, — немолодой мужчина интеллигентного вида поправил на носу очки и взял картину в руки. — Удивительно талантливая вещь. Немного отличается от остальных работ Вишняковой, но барышня явно осваивает новые жанры, движется вперед. Хотя и кажется, что в современном искусстве не осталось ничего неизведанного, нам всегда есть, куда двигаться, не находите?

И он забормотал что-то о технике наложения краски, о мазках и еще какой-то ерунде, от которой Стас был примерно также далек, как свинья от высшей математики. Нет, Элла, конечно, от души повыносила ему мозг этими терминами, и он мог даже ответить что-то разумное, с видом знатока. Вот только отвечал машинально, не задерживая эту великую информацию в собственном сознании.

— Маргарита Вишнякова — очень талантливый художник, — озвучила прописную истину Ольга Николаевна, которая также присутствовала на встрече. — Эдуард Ростиславович, что скажете? — обратилась она к эксперту.

— Подлинник, никаких сомнений, — уверенно заявил мужчина, продолжая изучать картину через лупу. Станислав мысленно хмыкнул: он-то точно знал, что еще два дня назад была подготовлена реплика картины Марго. Эту реплику собирались оставить на выставке, в надежде, что художница не заметит разницы. Презентация выставки прошла еще пять дней назад, оригинал картины уже получил свой «звездный» час. А сейчас в выставочном зале уже красовалась копия. А подлинник держал в руках известный и уважаемый в узких кругах эксперт, как сообщила ему Элла. И кто бы мог подумать,