Джоан Хол - Неотразимый Райан

Но в следующий миг над столиком снова нависла администраторша с ослепительной улыбкой. Взгляд Райана переместился в ее сторону… и сладкое томление в груди Линдсей умерло, едва родившись.

— Мне, пожалуйста, рыбу по-домашнему с соусом «тартар», — попросила Линдсей, проглотив вертевшееся на языке язвительное замечание.

Администраторша исчезла.

— Хм… — протянул Райан, снова углубляясь в меню. — А у меня, пожалуй, сегодня нет настроения для рыбы.

«Догадываюсь, для чего у тебя есть настроение!» — едва не рявкнула Линдсей. Смущенная собственными чувствами — никогда прежде она не замечала за собой такой стервозности, — она поспешно опустила голову и снова зашелестела страницами меню.

— Возьму-ка я бифштекс.

Ну, разумеется! Бифштекс! Блюдо для настоящего мужчины! Может быть, еще и с кровью?!

Что ж, по крайней мере, Райан человек откровенный — даже не пытается скрыть свою мужланскую суть.

— Добрый вечер. — У стола вырос улыбчивый официант — слава богу, мужчина! — Не хотите ли заказать напитки из бара или кофе?

— Да, благодарю вас, — с облегчением повернулась к нему Линдсей. — Я за рулем, так что, пожалуйста, кофе со сливками.

— Какое у вас пиво? — поинтересовался Райан.

То, что потом придется вести машину, его явно не волнует!

Официант перечислил на одном дыхании десяток известных сортов, а к ним — несколько ароматических добавок по вкусу.

— Пиво со вкусом малины? — почти с ужасом в голосе повторил Райан, а затем назвал свою марку — к облегчению Линдсей, достаточно легкую.

— Благодарю вас, сэр. — И, забрав меню, официант удалился.

Наступило молчание.

Линдсей опустила глаза и принялась нервно расправлять на коленях салфетку. Чувствовала она себя на редкость неловко. И дело не в том, что сидит она за столом с незнакомым человеком, — нет, Линдсей смущало то, что, если она и сойдется с ним поближе (а сойтись, как ни крути, придется!), Райан Каллахан едва ли ей понравится.

— А теперь скажите, что вы об этом думаете? Только честно.

Линдсей удивленно подняла глаза.

— О пиве с малиновым запахом?

— Нет, разумеется. — Глаза у него сверкнули нетерпением. — Я говорю об этой безумной авантюре, которую затеяли мой сын и ваша дочь.

Линдсей расправила плечи.

— Хотя я согласна, что Эшли и Логан несколько поспешили с женитьбой… — начала она. Райан прервал ее на полуслове.

— Несколько поспешили? — насмешливо протянул он. — Чертовски поспешили, я бы сказал! И вообще, вся эта история — полный идиотизм!

Что-о? Кажется, он обвинил собственного сына и ее дочь в идиотизме?! Сомнений больше нет: этот человек ей совершенно не нравится! И никогда не понравится, проживи она хоть сто лет!

— Мистер Каллахан… — начала она голосом, способным заморозить и адский огонь.

В этот миг у столика появился официант.

— Ваши напитки, — объявил он, ставя перед ней чашку кофе, а перед ее оппонентом — высокую пивную кружку. — Готовы, заказать ужин?

Линдсей молчала в нерешительности — у нее вдруг совершенно пропал аппетит.

Выбор за нее сделал Райан.

— Дама будет рыбу по-домашнему с соусом «тартар», а мне, пожалуйста, «дельмонико» средней прожаренности.

— Гарнир? — предложил официант.

Райан бросил взгляд на Линдсей.

— Жареную картошку, пожалуйста, и зеленый салат, — улыбаясь сквозь стиснутые зубы, попросила Линдсей.

— Мне то же самое.

— Благодарю вас. — И официант скрылся.

Снова оставшись «наедине» с ненавистным Райаном, Линдсей отвернулась и невидящим взором уставилась в окно.

— Райан.

Его низкий властный голос заставил ее испуганно вскинуть глаза.

— Прошу прощения?

Он улыбнулся… и Линдсей вдруг заметила, какой красивый у него рот. Тонкая, изящно вырезанная верхняя губа подчеркивает чувственную полноту нижней… Острый всплеск желания пробежал по телу Линдсей, в горле вдруг пересохло, и, схватив кофе, она в несколько больших глотков, опрокинула в себя обжигающую горькую жидкость.

Кофе не помог, напротив, пожар внутри разгорелся еще пуще. Мысленно чертыхнувшись, Линдсей запила кофе холодной водой.

— Я сказал, меня зовут Райан… Линдсей. — От тягучих чувственных ноток в его голосе сердце у нее забилось быстрее. — Не кажется ли вам, что теперь, когда благодаря нашим любезным отпрыскам мы сделались одной большой счастливой семьей, можно покончить с формальностями? — И он насмешливо вздернул темную бровь.

Линдсей еще не встречалась с мужчиной, похитившим сердце ее дочери, иначе знала бы, что эта черта у отца и сына Каллаханов общая. Оба они в знак удивления или недоверия поднимают брови: только Райан — правую, а Логан, с детства привыкший подражать отцу даже в жестах, — левую.

Об этой семейной черте Линдсей не знала, однако сразу поняла, что поднятая бровь заменяет Райану ироничную усмешку. И это ей не понравилось.

— Может, и так, — ворчливо согласилась она, не считая нужным скрывать свое раздражение. — Но не кажется ли вам… э-э… Райан, что теперь, когда мы сделались одной большой счастливой семьей, не слишком-то вежливо с вашей стороны обзывать наших любезных отпрысков идиотами?

— Их я идиотами не называл… Линдсей, — возразил он. — Просто сказал, что эта их скоропостижная женитьба — полный идиотизм!

— Но ведь у них любовь! — горячо возразила Линдсей.

— Или просто похоть, — отрезал он. — История учит нас, что самые разумные люди порой теряют голову из-за плотской страсти. — Он сухо, безрадостно рассмеялся. — И я — живое тому подтверждение.

— Так вы тоже женились второпях? — воскликнула Линдсей.

Теперь, кажется, она начала понимать… Сухо усмехнувшись, он кивнул.

— Вот именно. И через два года развелся.

— Понимаю. Вот почему вы теперь так сердитесь! — Это был не вопрос, а констатация факта.

— В самую точку, — проворчал он. — А вы? Хорошо, вы, я вижу, не возражаете, но что об этом думает ваш муж?

— Я вдова, Райан, — неохотно объяснила Линдсей.

Почему-то она боялась признаться в своем вдовстве. Разумеется, ничего постыдного в этом не было, однако Линдсей казалось, что такое признание сделает ее беззащитной, открытой для удара. Но, вопреки ее опасениям, Райан не сказал ничего обидного или бестактного.

— Простите, — вздохнул он. — Недавно овдовели?

— Да нет, — покачала головой она. — Почти двадцать лет назад. — И добавила, желая быть честной: — Но, будь Джеффри жив, думаю, он тоже был бы встревожен и расстроен. Он любил наших девочек и считал своим долгом их защищать.