Рядом (СИ) - Зайцева Мария

Рик сделал движение, чтоб вырвать, но затем не стал дергаться.

Только впился в ее ошарашенное лицо серьезным темным взглядом. Куда исчезла эта его вечная насмешливость?

А Кэти со сладким замиранием в груди все смотрела и смотрела.

И глазам не верила.

— Зачем?

Она подняла на глаза, обожглась о его взгляд, торопливо отвернулась.

— Не бери в голову. Это не про тебя.

Уверенный, твёрдый голос.

Но Кэти только головой покачала.

Врет. Все врет.

Гад. Мудак.

Зачем? Ну зачем ей это все?

А потом резко повернулась и сделала то, что давно хотела.

Еще с прошлого года.

Губы Рика были горькими и жесткими. Табачными. Спиртными. Голова закружилась моментально, как от первой затяжки травкой.

Кэти прижалась теснее, закинула руки на шею Рику, с увлечением пробуя его губы на вкус, пытаясь проникнуть языком в рот, упиваясь его запахом и новизной ощущений.

И не замечая даже, что Рик ей не отвечает. Не обнимает. Никак не реагирует на поцелуй.

И руки его придерживают ее за плечи, чтоб оттолкнуть. Мягко. Но настойчиво.

И Кэти, у которой все горит, все жжется, и пальцы его жгутся, и губы от его вкуса полыхают, непонимающе смотрит на ладони на своих плечах, шипит раздраженно и опять тянется к нему. Тянется, совершенно не обращая внимания на тихий, умоляющий шепот:

— Бл***… Ты чего творишь, дура? Иди нахер отсюда, пока не поздно, вали…

Она утыкается в его шею, как маленький слепой котенок, прихватывает мягкими губами кожу на ключице, возбужденно дышит, втягивая его вкус, его запах, пытается прикусить, не в силах остановить себя.

И не слышит, совершенно не слышит, как он уже стонет практически:

— Ну че ж ты за сучка такая… Ну я же подождать хотел, хотя бы немного…

А его руки в это время резко дергают ее рубашку, не заботясь о пуговицах, и Кэти, наконец, получает то, что хотела.

То, что так давно снилось ей по ночам. И даже больше.

Потому что во сне все было жарко, горячо, но неопределенно.

А в реальности все точно так же и по-другому.

И Рик такой же и совершенно другой.

Грубее, жестче, острее.

Он срывается, словно давно заведенная, истомившаяся, уставшая ждать, пружина, и Кэти ощущает себя песчинкой, сорванным листком, который кружит, несет не ветер даже, а вихрь, неумолимый и жестокий.

Вихрь, который не остановить, даже если и захочется.

Но ей не хочется.

Слишком остро, слишком сильно, слишком немыслимо все.

Земля в середине весны ещё холодная, и куртка, брошенная под спину, не спасает, но Кэти не чувствует этого. Ей горячо. Ей жарко.

Рик моментально разбирается с ее джинсами, раздвигает ноги, рывком дергает на себя. Кэти не может оторвать от него глаз. От его безумного, бешеного лица, от влажных губ, которые она так исступленно целовала.

Она тянется к нему, пытается привлечь к себе, но тяжелая жесткая рука возвращает ее на землю. И фиксирует за шею. Ложится на горло. Подчиняя.

Рик смотрит ей в лицо, затем наваливается, запечатывает рот ладонью. И делает рывок.

Кэти выгибается от резкой, острой боли, кричит сдавленно. Тонкие руки, словно сломанные крылья, беспорядочно бьются по земле, собирают в горсти траву.

Но не отталкивают, даже инстинктивно.

Рик целует мокрые щеки, что-то шепчет, она опять не слышит, что. И движется, движется внутри, ни на секунду не останавливаясь, не замирая, не давая ей прийти в себя, привыкнуть.

Так, словно не может больше себя держать, не может контролировать. Словно все его силы, вся сдержанность, ушли туда, в начало разговора, когда он ещё пытался ее остановить, оторвать от себя.

Кэти уже не кричит, только всхлипывает тихо от каждого его толчка. И руками больше не сжимает сухую траву, а тянется к нему, обнимает.

Все еще больно. Очень больно.

Но дурманящий запах его тела словно стал сильнее, но движения его, неумолимые и жесткие, подчиняют, будя что-то настолько животное, настолько бессознательное, что тело реагирует само. И Кэти выгибается уже не от боли, а от мучительной потребности ответить.

Рик хрипло стонет, словно чувствуя эту перемену в ней, ускоряется, все жестче и сильнее двигаясь, заводя Кэти все дальше за край сознания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И кончает, когда она обнимает его за шею, обнимает крепко и жарко, прижимается мокрым от пота, горячим телом, обхватывая бедрами.

И потом, пока Кэти, оглушенная всем произошедшим, пытается прийти в себя, найти хоть какие-то слова, хоть какие-то оправдания своему поведению, он одевается, одевает ее, и увозит в ближайший мотель, где трахает всю ночь так, что утром приходится бежать в ближайшую аптеку за специальной мазью.

Потому что для первого раза такой марафон просто безжалостен.

Кэти смотрела на свое отражение в роскошном зеркале модного клуба и видела несуразную заучку, с сумасшедшим, диким выражением лица.

Влюблённым.

Первое свадебное путешествие

— Бог мой, девочка, ты такая красотка! — мать Стивена, Дебора, смахнув с уголка глаза несуществующую слезу, подошла к Кэти, покрутила ее, как куклу, бесцеремонно и грубовато. — Все-таки МакКуин волшебник в том, что касается свадебных платьев. Хотя вот его новая осенняя коллекция просто убожество…

Она обошла Кэти кругом, поправила фату, роскошным сверкающим шлейфом ложащуюся на плечи, спадающую до самого пола.

— Надо было шлейф у платья делать больше. И фату длиннее. У Камински шлейф четыре метра был, трое мальчиков несли…

Кэти, не вслушиваясь в ставший уже привычным зудеж будущей свекрови, оглядывала себя в зеркале. Не узнавая.

Не веря.

Ну неужели, бл*ть, это произошло?

Ну неужели???

Она подавила желание поправить прическу, жалея потраченные на нарочитую небрежность три часа жизни.

Да уж, красотка. О таком можно только мечтать.

Она и мечтала.

И вот мечты сбылись. Сбудутся. Уже через полчаса.

Ровно столько требуется, чтоб доехать до церкви.

Кэти отвернулась от зеркала, подошла к окну.

Отель, один из самых дорогих и модных, предоставлял молодоженам полный спектр услуг, куда входил не только номер для новобрачных после праздника, но и специальные номера для жениха и невесты до.

Чтоб можно было провести подготовку с комфортом.

Ну в самом деле, не на дом же стилистов приглашать?

Стивен уже должен был уехать на своем лимузине, и, как примерный жених, ждать ее у алтаря.

Кэти поправила корсаж, слишком туго затянутый, и, не оборачиваясь, кивнула выходящей Деборе.

— Жду внизу, милая. Как жаль, что твой отец не смог приехать и повести тебя к алтарю…

— Да, мне тоже жаль…

Кэти на секунду представила, как бы ее не просыхающий с того дня, как начал получать пенсию за инвалидность, папаша повел ее к алтарю, и усмехнулась.

Нет уж.

В чертовом городке никто не знает о том, что она замуж выходит.

Никто, кроме Рика.

Кэти расправила несуществующие складки на корсаже, опять мазнула взглядом по окнам, выходящим на улицу.

И замерла.

Он стоял, опираясь на свой потрепанный байк. В кожаной куртке, наверняка (она была в этом уверена!) дурно пахнущей бензином.

В потертых джинсах.

Легкая небритость, черные небрежные волосы. Ухмылка.

Влажная мечта всех старшеклассниц и их мамашек.

Как был, так и остался.

Бедбой.

Навсегда застрявший где-то там, в ее прошлом.

Стоял и смотрел прямо на ее окна.

Откуда узнал только?

Как понял, что она именно здесь, в этом номере?

И, главное, зачем?

Ведь все ясно, предельно ясно!

Кэти нервно отшатнулась. Зашагала по комнате, путаясь в длинном подоле.

Они не виделись с тех пор, как она сказала ему о своем замужестве.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А он поздравил.

Бешеным сексом, в тот раз особенно бешеным. Таким, что потом все кости ломило.

Все-таки отвыкла она от его темперамента.

А ведь когда-то…

Кэти, не рискуя подходить к окнам, отыскала шампанское, налила полный бокал, залпом выпила. Газ ударил в ноздри, вызвал кашель. Сильный, до слез.