Беда опера Тихого, или Женюсь на тебе, рыжая - Ульяна Николаевна Романова

Леша проводил меня в спальню, где лежал надувной матрас, и признался:

— Обещаю, что скоро здесь будет новая мебель.

— Ты… Поздравляю! Ты добился чего хотел!

— Понимаешь, в чем дело, — он улыбнулся и опустил голову, — здесь очень не хватает тебя, Хиросима. Смысла без тебя в этих стенах нет.

А потом легким жестом фокусника достал из кармана красную бархатную коробочку, открыл и бухнулся на одно колено, заглядывая мне в глаза:

— Выходи за меня, Тыковка? Обещаю, что все сделаю для нас. Все и еще немного!

Я округлила глаза, сглотнула и… Прыгнула ему в объятия так, что мы оба упали на пол. Леха смягчил собой наше падение, а потом счастливо рассмеялся.

— Это «да»? — уточнил он.

— Конечно, да, — выдохнула я, — любимый Леха, я тебя люблю!

— Ты даже не представляешь, как я тебя люблю, — сказал он, прежде чем меня поцеловать.

Оказалось, что когда ты очень влюблена — почти ничего не имеет значения, а любить друг друга на надувном матрасе даже удобнее, чем на большой кровати. А потом вместе пойти в душ и разогревать в микроволновке еду из доставки, и ужинать, сидя на стареньких табуретках. И делать ставки, сломаются ли они, если сесть на них вдвоем.

И знать, иметь внутреннюю уверенность, что мы всего добьемся вместе! Ведь у нас было главное — мы друг у друга.

Новый год мы встречали в нашей новой квартире. С Лехой и Касом. Но вместо матраса уже стояла большая кровать.

Под бой курантов я загадала всегда быть вместе. И всегда любить друг друга так же сильно, как в наш первый настоящий праздник.

И чтобы наши друзья всегда были с нами и так же счастливы, как и мы. Ведь после полуночи мы собрались огромной компанией и поехали отмечать уже все вместе.

Как говорил Леха — счастье в простом.

Я свое нашла. Тихое, иногда хмурое, ироничное, трудолюбивое и до боли любимое счастье…

Эпилог

Алексей

Десять лет спустя

Я объехал очередную кочку, выругался и снизил скорость. Всю ночь и утро лил сильный дождь, размыв дорогу так, что даже внедорожник проезжал с трудом.

Я спешил в деревню, где меня ждали три любимых рыжика. Жена, дочь и младший сын.

Хотя поженились мы через полгода после того, как я сделал Хиросиме предложение, летом, в июне, старшая дочь родилась пять лет назад. Рыжая и конопатая, как моя жена. Наша Яна. А три года назад Хиросима подарила мне сына. Именного такого, как я и мечтал. Темненького, копия я, только волосы отдавали рыжиной. И хулиганистого, да.

Даже лисий хвостик использовать не пришлось. Серафима ругалась, что дети у нас рождаются по моему прямому заказу напрямую у высших сил — нужного оттенка.

А я… А что я? Я просто балдел. От нее. От жизни. И оттого, что в браке может быть вот так. Спокойно, безопасно, доверительно, счастливо. Что твоя семья может стать твоей силой. Тылом. Поддержкой. Что доверие может быть безоговорочным и тебя любят просто за то, что ты — это ты.

Когда я впервые встретил эту рыжую девчонку, едущую на меня на велике, то даже и подумать не мог, что она даст мне то, что было мне нужно. И еще много чего бонусом. Не представлял, что именно в ней мое счастье. И в наших рыжих детях.

Пять лет назад я понял, что пора расти. Мы с Миром почти одновременно стали «папочками» и решили, что нам нужно развиваться. И открыли с приятелями охранную фирму. Работали много, от забора до заката, но дело пошло. Настолько, что моя семья теперь ни в чем не нуждалась. Я выплатил ипотеку за двухкомнатную квартиру и смог позволить себе расшириться, чтобы у каждого моего ребенка была своя комната, чтобы мои дети ни в чем не знали отказа.

Серафима была рядом. Всегда.

Мне казалось: она с первых минут научилась меня чувствовать, словно она знала меня лучше, чем я сам. Она всегда знала, что сказать, как поддержать. Стала моей силой и слабостью одновременно.

И если кто-то мне скажет, что так любить жену не по-пацански или что я подкаблучник, то я с удовольствием дам ему в морду. И скажу, что завидовать нужно молча.

Потому что такая жена только у меня! И я точно никогда и никому ее не отдам.

Этим летом я отвез Хиросиму и детей в деревню к нашей с Вареником бабушке, чтобы подышать свежим воздухом. Да и бабуля очень настаивала: внуков она обожала. И мою жену тоже.

Я, наконец, доехал до деревянного, добротного дома с серым забором, припарковал машину и вышел на улицу в поисках своих.

Нашел по шуму, ибо дети наши хоть и носили фамилию Тихие, но на деле были очень громкие.

Я свернул за угол и остановился. А потом засмеялся.

Серафима с Яной сидели в огромной луже, все измазанные, и обе громко взвизгнули, когда общее безобразие поддержал Каскадер, который с разбегу в эту лужу и прыгнул, разбрызгивая грязь во все стороны.

Я повернул голову и увидел в окне высокомерную морду кота Бегемота, который, как истинный воспитанник добермана, был борзым, имел навыки охраны, но отличался чистоплюйством и в лужу не полез, в отличие от приемного ушастого бати, который по этой луже еще и попрыгал, окончательно изгваздав жену и дочь.

— Папа! — заметил меня самый младший хулиган в семье.

Такой же чумазый, как и старшие. Сын подбежал ко мне и обнял за ноги, чтобы я не выделялся из семьи чистыми штанами.

Макар поднял голову и нажаловался:

— Папа, на меня корова намычала!

— Да ты что! — наигранно возмутился я и поднял его на руки.

— Дя! Подошла и сказала «му-у-у-у»!

— А ты ей что? — совершенно серьезно уточнил я.

— Я ей сказал, что по-коровьи не понимаю, — с детской непосредственностью продолжал Макар, пока я шел к луже, из которой пыталась выбраться моя жена, но Кас не давал.

— Я ее потом поругаю, — пообещал я, — чтобы больше на тебя не мычала.

Малой сурово кивнул, шмыгнул носом и выпрямил спину. А я смотрел на жену, зеленые глаза которой светились от счастья, а на лице играла хитрая улыбка.

— Как водичка? — спросил я, поудобнее перехватывая малого.

— Присоединяйся, сам оценишь, — пригласила меня жена.

— Легко! — решил я, возглавляя безобразие.

Спустя двадцать секунд Яна уже висела у меня на голове, Кас скакал вокруг нас, играя