Отец подруги. Я его подарок - Алиса Ковалевская

скулах выступили желваки, букет опустился на стол.

– Я за тебя очень рада.

– Я развожусь с Мадиной.

– М-м-м… – протянула многозначительно. – Молодец какой. Мне в ладоши похлопать?

Не успела я снова зачерпнуть варенье, он вырвал ложку у меня из рук и кинул на стол. Потом отобрал пиалку, отправил туда же и сдёрнул меня со стула. Я ахнуть не успела, как он прижал меня.

– Я, чёрт подери, двадцать лет прожил с этой женщиной и прожил бы ещё столько же, если бы не ты! А ты тут… Яна, чтоб тебя! Ты всё перевернула, можешь ты это понять или нет?! Да я ни за одной бы не полетел через всю страну!

– А за мной, значит, полетел?! – Я упёрлась в него ладонями. Правда, с тем же успехом могла бы упереться в гору. Эльбрус, наверное, и тот проще было бы подвинуть.

– А за тобой полетел!

– Так летел, что аж месяц почти прошёл! Кружил, наверное! Заблудился, бедняга!

– Яна!

– Что – Яна?! Ты…

Всё, что собиралась высказать, превратилось в мычание. Он накрыл мой рот своим и поцеловал. Я била его в грудь, по плечам, только ничего не могла сделать. Ни с ним, ни с собой. Кровь становилась горячее и горячее, желание вспыхнуло за секунды, а сердце как с ума сошло. Карим сбавил обороты. Мягко, дразня, прихватил нижнюю губу, погладил меня по спине.

– Я за тобой приехал. Ты… Надо что-то с домом делать. Думал продать его, а потом… Трое мальчишек, девочка. Качели… Ты знаешь, я, кажется, придумал имя.

– Ты бредишь, Карим.

Он мотнул головой. Отпустил меня, провёл по волосам, ругнулся. Посмотрел мне в глаза. Снова ругнулся сквозь зубы.

– Вообще, у нас принято, чтобы детей называли родственники. Мой брат хотел назвать сына Русланом, а потом пришёл дядя и… – Он осёкся. – В общем, вначале придётся записать дочь, а потом ехать к родне.

Мне стало смешно. Карим наконец замолчал. Мы смотрели друг на друга и ничего не говорили, должно быть, вечность.

– И какое же имя ты придумал?

– Любовь.

– Любовь?

– Ну да. – Он взъерошил волосы ещё сильнее. – Думаю, оно подойдёт лучше всего.

– Любовь? – спросила снова, а сердце уже не просто колотилось – неслось галопом.

Карим утвердительно кивнул.

– То есть Любаша?

– Нет, Любовь, – ответил вдруг решительно и снова прижал меня к себе. Посмотрел в глаза и, дотронувшись до виска, убрал прядь волос.

Дыхание перехватило, уголки глаз щипало.

– Я… Я подумаю, – сказала тихо. – Я…

– Я люблю тебя, Яна.

Я приоткрыла губы. Он гипнотизировал меня, рядом с ним я превращалась в тягучую смолу. Податливую и не способную к обороне.

– Правда? – переспросила шёпотом.

– Правда. Иначе бы я не приехал за тобой. Ты нужна мне, Яна. Я хочу трёх сыновей и дочь. И качели в саду. И булочки утром на завтрак.

– Много ты всего хочешь. Только где здесь я?

– Везде. Я хочу всё это только с тобой. Без тебя мне ничего не нужно.

– Даже сын?

– Тем более сын. Его матерью может быть только одна женщина, и эта женщина – ты.

Яна

В ожидании, когда Карим закончит разговаривать, я рассматривала браслет. Мама отдала его мне перед самым выходом, когда Карим уже был на улице, и шепнула, чтобы я больше не делала ничего сгоряча. Потому что с таким мужчиной, какого я выбрала, это ни к чему хорошему не приведёт. Если уж решила броситься в этот омут, то придётся научиться терпению.

– О чём задумалась? – спросил Карим, убрав мобильный.

– Да так… – Подумала, сказать или нет, и всё же призналась: – Если честно, о том, что с тобой будет сложно. И мне будет сложно, Карим, и тебе.

– Без тебя мне будет сложнее.

Я вздохнула. Подалась к нему, прильнула на секунду.

– Вот поэтому я собираюсь сесть с тобой в самолёт и вернуться в Москву. С тобой сложно, а без тебя… – Улыбка застыла на кончиках моих губ. – Не знаю. Да и не хочу знать.

– А чего хочешь?

Ответить мне помешало сообщение о начале посадки на наш самолёт. Да и что я могла ответить? Привстала на носочки и быстро поцеловала Карима в подбородок. Пусть он и невыносимый, но с ним я готова ехать на край света. И лететь тоже готова. А Москва… Не такой это уж и край, всего-то несколько часов над землёй. Ерунда, если учесть, что он обещал мне качели, трёх сыновей и малышку Любовь.

***

Двор завалило снегом, расчищенной была только дорожка, ведущая к дому. Выбравшись из машины на холод, я поёжилась. Карим приобнял меня, распахнул пальто и спрятал в своё тепло.

На подлёте к Москве я задремала, очнулась, когда мы пошли на посадку. Было спокойно – не так, как когда я летела одна. Просто… спокойно и уютно.

– И как мы пойдём? – спросила с улыбкой. Неудобно же.

– Справимся.

Так мы и пошли к дому. Было ещё не поздно – около десяти вечера, хотя вылетели мы без четверти девять. Перелёт как будто бы выпал из жизни, а всё разница во времени. Задумавшись об этом, я поскользнулась, и Карим крепче обхватил меня за талию.

– Опять ворон считаешь?

Я отрицательно мотнула головой.

Остановилась, повернулась лицом к Кариму и, приподнявшись на носочки, шепнула:

– Я тебя люблю. Ты самонадеянный нарцисс, избалованный и порой невыносимый, но я тебя всё равно люблю. Порой у меня слов нет, чтобы высказать тебе всё, что я о тебе думаю, и мне хочется тебя просто ударить, но я всё равно тебя люблю, Карим. И если когда-нибудь ты решишь, что всё не так и не то, вспомни этот момент. Если я буду говорить тебе, что ненавижу, значит, ты меня довёл. Но я тебя всё равно люблю. Если решу уйти – верни меня. Потому что я на самом деле мне нужно будет, чтобы ты меня не отпускал, потому что я тебя люблю. Если я скажу, что всё что между нами – ошибка, не верь, потому что…

– Потому что ты меня любишь.

– Угу, – кивнула я.

Поцеловала его снова. Потом ещё раз.

– Просто запомни – я тебя люблю. И ещё… Только ты можешь сделать так, чтобы я не захотела уйти, и чтобы никогда не сказала, что мы – ошибка. Только ты. Сделай это.

– Сделаю.

Он взял меня за руку и провёл до двери. Отпер её, распахнул и, перед тем как мы вошли, посмотрел в глаза.

– А ты сделай так, чтобы этот дом наконец стал мне домом.

– Только