Не играй со мной, мажор - Кристина Майер

хочу, чтобы Видана слышала наш разговор, она и так расстроена, но в таком состоянии я не могу ее оставить.

— Ты все слышал, — опускает голову, чтобы я не видел, как она плачет. Внутри меня разрывает от злости, и деть ее некуда.

— Он не стоит ни одной твоей слезинки, — получается жестче, чем я хотел бы. Притягиваю Виду к себе, целую соленые от слез губы.

Я всегда ее хочу, но сейчас этот поцелуй для того, чтобы отвлечь её, успокоить. В кармане вибрирует телефон. Первой реагирует Вида, отстраняясь, косится на карман.

— Это тренер, — поднимаясь с кровати, достаю телефон. Как и предполагал.

— Прости, ты на тренировку опоздал, — расстраивается Вида.

— Всё нормально. Не в первый раз. Я выйду, пообщаюсь, а ты не грусти, — пройдясь тыльной стороной ладони по ее щеке, выхожу из комнаты. Закрывая дверь, принимаю вызов. Разговор выходит коротким, обрисовав частично ситуацию, сообщаю, что сегодня не приду на тренировку.

— Будь осторожен и не забывай, что махать кулаками вне ринга запрещено, — напоминает строго тренер. Простившись, отбиваю звонок. Отхожу на кухню, включаю чайник и звоню отцу.

— Слушаю, Иван, — звучит в трубке.

— Пап, ты занят? Могу тебя отвлечь? — спрашиваю, прежде чем начать говорить.

— Не занят. Что случилось? — настораживается папа, догадавшись, что звоню я не просто так. Втягиваю через нос воздух. Подробно пересказываю все, что произошло за последние полчаса. Не скрываю, что сломал уроду пальцы, а тот уже вызвал полицию.

Несколько секунд слушаю тишину в динамике. Лучше бы он кричал. Его молчание кромсает острой бритвой мои нервы. Я знаю, что он не поможет…

— Ваня, ты прав! — начинает строго. — Свою женщину нужно защищать — даже, если потребуется, от ее семьи. Но… — тяжело вздыхает. — Ваня, нельзя терять контроль. Твоя голова должна быть холодной. Наказывать обидчиков нужно, но делать это стоит грамотно. Слишком много свидетелей, Ваня, — не ругает, скорее воспитывает. По делу — говорит все правильно, но я не сожалею о том, что сломал уроду пальцы.

— Он схватил её за руку…

— Ваня, это оправдания, — обрывает отец. — Ты будущий управленец, учись думать на несколько шагов вперед. Не показывай эмоции врагам, — вот теперь отчитывает. — Я сделаю несколько звонков. Сам тоже подъеду. Не переживай, решим, — успокаивает отец. — Увидимся, — отбивает звонок.

Завариваю чай. Взяв обе чашки, несу в комнату. Толкаю прикрытую дверь ногой, створка тихо отъезжает, пропуская меня в спальню. Вида сидит на кровати, смотрит в окно. Задумчивая, грустная. Ставлю чашки на стол, чай ещё горячий.

Чай мы выпить не успели: в комнату ворвалась группа захвата, и под дикий крик Виданы меня уложили мордой в пол и надели наручники….

Глава 42

Лютаев

Суки!

Устроили маски-шоу!

Вяжут меня жестко. Получаю несколько ударов берцами под ребра. Гематомы на теле меня не пугают, душу рвет плач Виды.

— Пожалуйста, не трогайте его! — кричит Вида, опять начиная плакать. Её слёзы причиняют мне больше боли, чем ушибленные бедра. — Отпустите его! Он ни в чём не виноват! — всхлипывая, пытается оттянуть стоящего на ее пути здорового мужика.

— Вида, успокойся, со мной всё будет хорошо, — поднимаю голову, хочу поймать ее взгляд, но, получив удар кулаком, теряюсь и падаю лицом в пол.

— Сука, ты ответишь за это, — сплевывая кровь, негромко произношу себе под нос.

— Ваня сын Егора Лютаева! — продолжает Вида попытки меня отстоять. Безусловно, приятно, но мне было бы спокойнее, останься она в стороне.

— Мне пох, чей он сын! Сядь и не дергайся, — Вида пытается добраться до меня, получает жесткий толчок в грудь, падает на пол, ударившись о кровать.

— Сука, я тебя лично порву! — взрываюсь от злости. С наручниками за спиной сложно встать быстро на ноги, но у меня почти получается. Останавливает удар в лицо. Падаю на колени, но тут же удар ногой в спину опускает меня на пол. Они могли сразу меня увести, но устроили показательную порку для Виды.

Гребаный папаша решил запугать дочь!

— Грузите его! — отдает команду уёбок, толкнувший Виду. Мы с ним обязательно встретимся. То, что он в маске, не спасет его.

С двух сторон меня подхватывают под руки, волокут на выход. Вида плачет, бежит за нами, продолжает умолять, чтобы меня не трогали.

— Ваня, я сейчас позвоню Камилле, чтобы она предупредила твоих родителей! — кричит, чтобы я услышал.

— Вида, отец знает. Оставайся в комнате, — прошу ее, особо не надеясь, что она послушается. Нужно, чтобы отец не забрал ее. Если у него получится, будет до хрена проблем.

— Топай давай, — дергает меня один из моих конвоиров, наручники впиваются в запястья.

Погрузить меня в машину у них не выходит. Люди отца подлетают к интернату, перекрывают несколькими внедорожниками выезд.

— Это кто такие борзые? — напрягаются омоновцы.

— Разберемся, — передергивает затвор автомата, видимо, самый тупой из них.

Люди отца разговаривают с оставшейся у ворот группой захвата на повышенных тонах. Тот, кого я назвал тупым, первым рвется в бой. Выходя за ворота, требует, чтобы охрана Лютаевых убралась. Степень напряженности растет. Раздается автоматная очередь, на которую первым реагирует директор школы, который все это время стоял у будки охраны и наблюдал за происходящим.

К интернату подлетает ещё несколько автомобилей — правительственные тачки. Появление замминистра МВД сбавляет градус борзости.

— Какого х…. — переговариваются негромко между собой. Пока они думают о том, что происходит, замминистра в окружении своей охраны двигается к воротам.

Отец Виды не спешит вмешиваться, хотя все это дерьмо заварил он. Отойдя в сторону, он с кем-то разговаривает по телефону. Видно, что нервничает.

Растолкав охрану и группу захвата, люди отца проходят на территорию интерната. Подходят к нам. Лицо нашего начбеза перекошено от злости.

— Всё нормально, Стас, — ухмыляюсь и тут же корчусь от боли в челюсти.

— Вы себе приговор подписали. Снимите с него наручники, уёбки, — цедит он сквозь