Сара Сил - Девичьи грезы

– Да. – Лицо ее порозовело. – Я рада, Дафф. Я бы не хотела, чтобы ты думал, что я отплатила предательством за щедрость.

Она пыталась тщательно выбирать слова, не желая вызвать новое чувство поражения, напомнив ему, что, в конце концов, он сам отказался от единственного дара, который она может преподнести ему. Но Дафф снова отдалился от нее.

– Нет, конечно. Не сомневайся, я очень ценю твою настойчивость в отношении выполнения обязательств, основанных на благодарности, но мне уже порядком наскучило, что ты считаешь замок благотворительным заведением, – сухо ответил он.

– И я так думаю. – Харриет не очень-то поняла, что Дафф имеет в виду, но ясно осознала, что, как обычно, ляпнула не то. – Вернешься к Новому году?

– Еще одна знаменательная дата? – спросил он, и Харриет показалось, что Дафф смеется над тем, как она совсем по-детски настаивает на важности тех событий, которые давно ничего не значат для него самого.

– Не такое, как Рождество, – с серьезной решимостью ответила она. – Но начало нового года – это что-то новое, чистое и юное. Ты можешь оставить позади свои ошибки и разочарования и попробовать начать все сначала.

– Можно, конечно. – Голос его смягчился. – И ты полагаешь, что если мы с тобой встретим Новый год вместе с верой в сердцах и молитвой на устах, то на нас снизойдет благословение и мы сможем начать все заново?

– Мы можем, по крайней мере, вознести молитву. – Харриет никак не могла разобраться в его настроении.

Дафф провел рукой по ее волосам, наслаждаясь прикосновением.

– Хорошо, – ответил он. – Я приеду без опозданий, обещаю. Все еще ждешь чудес, Харриет?

– Если ты веришь в чудо, то оно произойдет. Кто-то сказал – по-моему, святой Августин, что есть вера, пока ты веришь в то, чего нельзя увидеть.

– Да... да... может, эта твоя вера передастся и мне, – медленно проговорил Дафф, и вдруг в его глазах вспыхнула озорная искорка. – Они что, пичкали вас житиями святых и всякой другой чепухой?

– Да, и еще житиями мучеников, но они мне не очень-то нравились, все утыканные стрелами и тому подобное, и бродили везде со своими глазами на тарелках, – вполне серьезно ответила Харриет, и Дафф расхохотался.

– Какое ужасное прочтение! Кто бродил с глазами на тарелках?

– Я не помню – всегда была не в ладах с мучениками. Они так наслаждались своими несчастьями!

– А ты своими не наслаждаешься?

– Мои – совсем не такие. – Она выскользнула из-под его руки и выбежала из комнаты.

Глава 10

Весь день с угрюмых небес сыпались редкие снежинки, которые таяли раньше, чем успевали коснуться земли. Однако к ночи пошел настоящий снег, и настроение у Харриет улучшилось. Она прямо-таки видела все эти рождественские забавы, которых так ждала: снеговики и санки, катание на коньках по льду замерзшего озера и прочее веселье.

После завтрака все отправились играть в снежки и до упаду смеялись над ужимками собак, а скорее Парня, потому что прыжки и развороты овчарок были полны грации и восторга, но Парень на своих коротеньких кривых лапках вскоре совсем утонул в снегу. Из сугроба торчала только его мордочка и с упреком смотрела на всех из-под косматых бровей.

– Не переживай, мой бедный! – говорила Харриет, в очередной раз выкапывая его из сугроба, но он был обижен, что хвост его повис, и пес затрусил в дом, где позже Харриет нашла его в гнездышке на подстилке Курта. Девушка заботливо опустилась перед ним на колени, но пес посмотрел на нее с таким странным выражением, что она села на корточки и на минуту засомневалась, стоит ли ей вообще его трогать. В этих влажных глазах светились такая мольба и понимание, такая покорность судьбе, что у Харриет мурашки по спине забегали. Он сидел так смирно и так внимательно смотрел на девушку, что казалось, пес пытается что-то передать ей. Харриет взяла его на руки, чтобы утешить, и глаза ее наполнились слезами, когда он начал с обычной благодарностью за оказанное внимание тихонько поскуливать и облизывать ей лицо.

– В чем дело, Принцесса? – спросил Рори, когда они с Даффом вошли в гнездышко, чтобы выпить немного шерри перед обедом. – Почему такая расстроенная?

Она улыбнулась ему в ответ, смахивая слезинки с ресниц.

– Ничего, просто какое-то предчувствие... Парень... не знаю.

– Что за предчувствие?

– Сама не знаю. У него такой странный взгляд!

– Давай посмотрим правде в лицо, медовая моя, он и сам очень странный.

– Да нет, это совсем не то. Не знаю, как объяснить. Думаю, что это угрызения совести, потому что я смеялась над ним.

– Все собаки ненавидят, когда над ними потешаются, – проговорил Дафф, протягивая ей бокал с шерри. – Хватит нянчиться с несчастной дворнягой и выпей немного.

Но Харриет не хотела отпускать пса и проигнорировала нотки раздражения в голосе Даффа.

– Поставь куда-нибудь, я потом выпью, – ответила она, и Дафф со стуком опустил бокал на стол, расплескав напиток.

– Кончай делать из пса дурака! – возмутился он, вытирая лужицу своим носовым платком. – По крайней мере, встань с пола и дай Курту лечь на его место.

В этот раз она уловила угрозу в интонации мужа, поэтому поднялась, турнула Парня с коврика и позвала Курта. Однако Парень не подчинился – он повалился на спину, скалясь на них. Курт проследовал к подстилке, по пути грациозно помахав хвостом Харриет, потом замер, и шерсть на его загривке поднялась дыбом. У Харриет упало сердце. Восточноевропеец игнорировал дворнягу со времени ее появления в доме и считал выше своего достоинства связываться с беспородным псом, и если сейчас он изменит своим правилам, это будет конец, – подумала она.

– Эй, Курт... мальчик мой... – мягко произнесла Харриет, но Курт не обратил на нее никакого внимания. Он словно окаменел, стоял, вытянув голову, распушив загривок, и смотрел на Парня, явно собираясь зарычать. Но из горла Курта вырвалось не рычание, а тихое поскуливание, которое у собак его породы означало сострадание, привязанность или мольбу, но никак не враждебность. А потом вдруг случилось невероятное – Курт с головы до хвоста обнюхал катающегося по коврику Парня, лизнул его в морду и улегся рядом.

– Дафф, ты это видел?! – И без того огромные глаза Харриет стали еще больше и были словно два блюдца на взволнованном лице.

– Видел что? – Дафф все еще вытирал шерри, потом сунул платок в карман и обернулся.

– Курт, он будто бы говорил с Парнем, потом поцеловал его и лег рядом. Он так раньше никогда не делал!

– Это выдает его милый, бескорыстный характер, не так ли? Немного найдется собак, которые захотели бы поделиться своей собственностью с наглыми захватчиками. Что за сантименты ты развела вокруг этого? Надо же – поцеловал!