Уинифред Леннокс - Русалочка в черном

Памела растерянно молчала, еще не вполне оправившись от дурного сна. Подойдя к журнальному столику, она достала из пачки сигарету и закурила.

— Не угостишь, пока никто не видит? — шепотом попросила блондинка. — Да я и не курю почти — так, время от времени балуюсь.

Памела все так же молча протянула блондинке пачку «Кента». Закурив, девушка блаженно вытянула длинные ноги и пустила в потолок струйку голубоватого дыма.

— Я Милдред Марш, из модельного агентства «Гламур», Нью-Йорк. Можешь звать меня просто Милли. Приехала завоевывать сердца и кошельки сильных мира сего. Многие поставили на меня, как на призовую лошадь, — и ведь я этого достойна, не правда ли?

Вскочив с диванчика, Милли держа руку с дымящейся сигаретой на отлете, продефилировала по комнате, слегка покачивая стройными бедрами. Синие глаза ее сияли.

— А что? Двадцать лет, рост метр семьдесят семь, классические девяносто — шестьдесят — девяносто, натуральный цвет волос… Словом, есть шансы, ты как считаешь?

Глядя на светловолосую красавицу, Памела ощутила себя вдруг усталой сорокалетней женщиной. К тому же все еще ныла грудь…

Слегка раздосадованная молчанием соседки, Милли уселась на подлокотник кресла и выжидательно уставилась на Памелу.

— Вот она я, вся как на ладони. А ты, пташка, кто и откуда? Мне кажется, я вправе рассчитывать на откровенность.

Обреченно вздохнув, Памела с улыбкой проговорила:

— Сдается мне, я и есть та самая мымра-писака из Нью-Йорка, моя милая…

— Не может быть! — округлила глаза Милли.

— Сущая правда, — заверила ее Памела. — В доказательство могу предъявить ноутбук и кофр с аппаратурой. Тогда поверишь?

— Ну, знаешь, если ты журналистка, то я…

— А что тебя так удивляет? — хмыкнула Памела.

Вместо ответа Милли стремительно вскочив, метнулась к ней и дернула за пояс халата, который тотчас же распахнулся. Памела сделала протестующий жест, но поздно: соскользнув с плеч, халат упал на ковер. Под ним не обнаружилось даже трусиков, и щеки Памелы окрасил легкий румянец — то ли гнева, то ли стыда. Но Милли, казалось, не заметила ее замешательства, во все глаза разглядывая подробности телосложения своей странной соседки.

— Та-а-ак… — протянула она. — Дела обстоят даже лучше, чем я думала. Ты просто статуэтка, дорогуша, и ростом повыше меня будешь… Слушай, ты что, вообще не загораешь? У тебя есть то, чем далеко не все фотомодели могут похвастаться, — точеная щиколотка, настоящее произведение искусства, — продолжала блондинка детальный разбор внешних данных Памелы. — Это, милочка, дар Божий — никакими упражнениями не добиться. А какой шампунь предпочитаешь? Волосы у тебя на солнце так и сверкают. Или это какой-то особый бальзам? Ну-ка, пройдись! Пари держу, двигаешься ты тоже первоклассно…

— Хватит! — не выдержала, Памела, подхватывая с пола халат. — Говорят тебе, я не за этим сюда приехала!

В ответ Милли расхохоталась, да так заразительно, что минуту спустя обе девушки уже смеялись, откинувшись на спинку дивана и болтая ногами.

— Ну ты даешь! — смеялась блондинка. — Уж не в монастыре ли воспитывалась? Видела бы ты свое лицо, когда я… когда я… Ох, не могу! Слушай, — Милли вдруг округлила глаза, — может, ты еще и девственница? Нет, этого я не переживу! — И она снова затряслась в приступе неудержимого хохота.

А вот у Памелы охота смеяться вдруг пропала. Вынув из пачки очередную сигарету, она подошла к окну и настежь распахнула его.

— На этот счет могу сразу же тебя успокоить… — Светлые глаза ее тотчас стали ледяными. — Я не девственница. — И, вспомнив утренний вопрос Джанни, добавила: — И не лесбиянка, если это тебя волнует. Просто на данном этапе жизни меня не слишком привлекает секс. — Низковатый, слегка хриплый голос Памелы звучал глухо.

— А как же любовь? — искренне изумилась Милли.

— Не знаю, что это такое. Не пробовала! — отрезала Памела.

— Слушай, ты что, обиделась? — Милли, казалось, была искренне опечалена холодностью Памелы. — Просто слишком уж ты хороша для бизнес-леди. Поверь, в этом-то уж я знаю толк. Ты могла бы стать первоклассной фотомоделью, если бы захотела. Неужели тебе никогда никто этого не предлагал?

Предлагали. И не только это. Губы Памелы сурово сжались.

— Ясно, — заключила Милли. — Я тебя достала, и ты полезла в бутылку. Ладно, хватит на сегодня, а не то, чего доброго, поссоримся…

Девушка явно была раздосадована, и Памела ощутила приступ раскаяния. В самом деле, кого она из себя строит, и для чего?

— Прости, — она приобняла Милли за плечи. — Я просто не в духе нынче. Слушай, что делаешь сегодня вечером? Хочешь составить мне компанию?

Узнав о перспективе совершить экскурсию по ночному Риму, Милли тотчас воодушевилась.

— Тогда я скачу прямиком в душ, а ты одевайся и жди звонка этого твоего парня. — Взглянув на Памелу, она тотчас спохватилась: — Ах, прости, твоего коллеги… — И, не дожидаясь ответа, скрылась за дверью ванной.

Порывшись в чемодане, Памела достала единственное платье, которое прихватила с собой в поездку, поскольку предпочитала носить джинсы или свободные брюки, что было не в пример удобнее. Разложив платье на кровати, она окинула его критическим взором.

Единственная по-настоящему дорогая вещица в ее немудреном гардеробе. Черное, атласное, от «Шанель». Как же редко она его надевала!..

Разыскав тонкое кружевное белье под цвет платья, Памела принялась одеваться. От нежных касаний кружев кожа ее словно теплела, а по спине, вдоль позвоночника, пробегала странная дрожь. Да что с нею сегодня?

Взглянув на себя украдкой в зеркало и заметив, как порозовели щеки и загорелись глаза, Памела поспешно отвернулась. Сладив с молнией платья, она вдруг гибко выпрямилась и сделала несколько шагов, слегка покачивая бедрами и приподнимаясь на носки.

Неужели болтовня трещотки Милли так меня раззадорила, недоумевала Памела, выгибая спину и по-кошачьи потягиваясь. Нежная ткань платья ласкала кожу, тончайшие чулки плотно облегали стройные, длинные ноги, подчеркивая их безупречный контур. Вскинув подбородок, она расправила плечи и…

— Вот это да! — послышался у нее за спиной восхищенный возглас.

Вздрогнув как ужаленная, Памела обернулась. В дверях спальни стояла Милли. Весь наряд блондинки составляло голубое полотенце, обернутое вокруг бедер. Памела закусила губу.

— Брось стесняться! Ты прекрасно выглядишь, прекрасно двигаешься, и вообще чудо как хороша!

— Спасибо, — пробормотала Памела.

Весь следующий час они потратили на то, чтобы выбрать из кучи туалетов, составлявших гардероб Милли, наиболее подходящий. Критически оглядывая в зеркало свои обтянутые алым шелком формы, она вздохнула.