Айра Левин - Все или ничего

— Но когда мы поженились, тебе было девятнадцать, а мне двадцать один, — с упреком в голосе заметил Дуайт.

— Но ты всегда был размазней, Дуайт Вайнберг, — весело сказала его жена. — Равно как и я, а вот такой человек, как Грант Гудман, был бы отличной парой для такой зрелой девушки, как Брайони, уж поверьте мне!

От сочетания слов "зрелая" и "девушка" Брайони стало неловко, и, чтобы скрыть свое смущение, она живо начала рассказывать о зверьках, обитавших в этих местах.

— Вот смотрите, это оппосум, а это — мелкая разновидность кенгуру. Ой, а вон тасманский дьявол! Его не часто можно увидеть, так что нам сегодня повезло. — Она рассказала гостям о том, что этих животных можно кормить только фруктами и овощами, иначе они могут заболеть и умереть, а в заключение ее рассказа в воздухе взмыла парочка сумчатых летучих мышей, что вызвало дополнительный восторг слушателей.

Наградой Брайони за все ее усилия явилось решение большинства гостей пораньше лечь спать после многочасовой экскурсии, и к десяти часам комната отдыха опустела. Но когда Брайони напоследок обходила гостиницу, гася лампы и поправляя подушки, и снова оказалась в этой комнате, дверь отворилась и вошел Грант Гудман.

Он остановился и посмотрел на нее:

— Я опоздал, Брайони?

Она распрямилась и с недоумением посмотрела на него. На нем были те же черные брюки и светло-серая рубашка, что и за ужином, только сейчас поверх нее был надет кашемировый черный свитер.

— Опоздали куда? Что вы имеете в виду?

Грант Гудман удивленно приподнял бровь. Брайони поджала губы, и он это заметил, но спокойно ответил:

— Да выпить чего-нибудь. Я не могу уснуть — кругом такая мертвая тишина.

— Вовсе нет, — ответила она, быстро приходя в себя. — Может, возьмете с собой в домик? Здесь, как видите, не очень весело.

— Нет, спасибо. Может быть, вы присоединитесь ко мне?

— Извините, но у меня завтра трудный день, и мне необходимо выспаться. — Она сказала это в своей обычной дружелюбной манере и двинулась к бару. — Что вы предпочитаете?

Он сел на высокий табурет и с минуту разглядывал ее.

— Вы всегда делаете только то, что необходимо?

— Всегда, — ответила она оживленно-приподнятым тоном, каким привыкла разговаривать с гостями. — А вы нет?

— Не всегда, нет, — задумчиво проговорил он.

— Шотландское виски? Бренди? А может, ликер? У нас большой выбор.

— Я вижу. Брайони, спасибо. А откуда вы родом, Брайони?

Она налила бренди и пододвинула ему стакан.

— Тоже из Сиднея, только из довольно неприглядного пригорода и без возможности вырваться на собственное ранчо.

Он слегка улыбнулся.

— Ранчо могут быть пыльными, лишенными романтики местами, где надо много и тяжело работать.

— Так значит, вы дезинформировали Дуайта и Дору?

Он весело взглянул на нее, пожал плечами и уклончиво ответил:

— Скажите, предубеждение, которое вы испытываете, направлено на всех владельцев ранчо или только на меня?

— Пожалуй, то и другое понемногу.

— Так означает ли это, — его длинные пальцы поигрывали стаканом, — что вы рассматриваете скотовладельцев как привилегированный класс, в то время как сами к нему не принадлежите?

Брайони уставилась на него, а затем сухо сказала:

— А какое это имеет значение? Я…

— Отправляетесь спать? — закончил он за нее. — Было бы намного лучше, если бы вы присоединились ко мне и рассказали обо всем, что вас мучает. За вас. — Он приподнял стакан.

Брайони захотелось немедленно уйти, но она решила, что подобное поведение никак не вяжется с положением, которое она занимает, и, протянув руку за стаканом, налила туда минеральной воды.

— За вас, — сказала она резко.

— Вы не пьете?

— Почему, иногда пью, когда есть настроение, — ответила она.

— Понятно. Так о чем мы будем говорить?

Брайони хотела было спросить у Гранта Гудмана, откуда он про нее знает, — обстоятельство, которое не давало ей покоя с момента их разговора в автобусе, но вместо этого сказала:

— Выбор за вами, мистер Гудман, ведь это вы настаиваете на разговоре.

Он сделал глоток бренди, медленно опустил стакан и оглядел ее бесстрастным взглядом.

— Расскажите мне поподробней о своем не очень счастливом детстве.

— Я этого не говорила!

— Но это то, что можно заключить из ваших слов.

Брайони пожала плечами.

— Мой отец умер, когда мне было десять лет, и матери пришлось нелегко с двумя детьми, но было бы неверным назвать мое детство несчастливым.

Она грустно улыбнулась.

— Когда вы начали заниматься бизнесом?

— Мне было восемнадцать, я училась на курсах бухгалтеров и устроилась на вечернюю работу барменшей в одну гостиницу. Через год я уже стала заведовать тем баром, потом перешла на работу администратором и так далее и тому подобное.

— Это говорит о том, что у вас большие организаторские способности и умение ладить с людьми.

— Это так, — согласилась она с невозмутимым видом.

Грант Гудман улыбнулся.

— Это был шаг вверх или вниз по социальной лестнице?

— Ну, конечно же, вверх, — с вызовом ответила Брайони.

— Интересно, — лениво проговорил он, — что за страсти кипят сейчас за этими прекрасными голубыми глазами?

Брайони поморщилась.

— Ничего такого, что было бы интересно посторонним.

— Вы можете на меня положиться, это останется между нами, — вкрадчиво сказал он, многозначительно взглянув на нее, затем его глаза скользнули по ее груди под голубой рубашкой.

— Интимная исповедь — вы этого хотите? — бросила она, и на щеках у нее проступил легкий румянец. — Тогда вы просто теряете время, мистер Гудман. Мне все равно, что вы обо мне думаете или что говорите.

— Даже если бы я нравился вам так же, как вы мне?

Она едва не раскрыла рот от удивления, но вовремя спохватилась.

— Этого никогда не случится, — проговорила она сквозь зубы.

Он насмешливо приподнял бровь.

— А мне показалось, что это уже случилось. Мне показалось, — добавил он медленно, — что вы ведете себя странно по отношению ко мне с самого начала.

— А это означает, — ответила Брайони, с трудом сдерживаясь, — выдавать желаемое за действительное. Мое поведение было лишь реакцией на все растущее убеждение, что вы один из тех неудачников в любви, которые не пропускают ни одной женщины.

Он рассмеялся и миролюбиво сказал:

— Это не так. Дело в том, что вас очень трудно пропустить. Вы великолепны. Вы… — он помолчал, — не без опыта, да и я тоже, и, думаю, мы очень подходим друг другу. И потом, есть еще одно обстоятельство, важное с вашей точки зрения, — мое столь презираемое вами ранчо приносит мне солидный доход, вы не останетесь внакладе.