О любви, проклятиях и снова о любви - Мелани Лекси

как это могло случиться с тобой… Я имею в виду как тебя переключило так быстро. Ты ведь смеялась за пару секунд до этого.

Я почти не слушала Эрни, лихорадочно размышляя, что мне делать. Я не могу никому сказать о видении, но и просто ждать я тоже не могу. Слишком сильно хочется попытаться спасти эту девушку, хоть в глубине души я и знаю, что не выйдет.

— Эрни, нужно отменить фейерверк.

— Что? — разумеется он ничего не понял. — Лиса, при чем тут фейерверк?

Боже, я не могу сказать. Но и не сказать уже нельзя.

— Эрни, прошу, не задавай вопросов. Просто нужно, чтобы сегодня тут не было ничего даже отдаленно похожего на салют. Я потом все объясню, обещаю. И желательно сделать это так, чтобы никто ничего не узнал.

Эрни странно посмотрел на меня и кивнул.

— Пойду, попробую вывести там все из строя. Так подойдет?

— Да, отлично, я с тобой, — поднимаясь на все еще дрожащие ноги ответила я и в ту же секунду поняла, что уже слишком поздно. Над нами раздался первый залп салюта, я услышала крики и заставила себя повернуться и взглянуть на тело красивой девушки в красном платье, распростертое на земле. Мы не успели.

Крики становились все громче, взгляды всех людей были прикованы к погибшей. Всех, кроме Эрни. Он, не отрываясь смотрел на меня, и я впервые видела в его глазах настоящий страх.

— Отвези меня домой, — я первой нарушила молчание, умоляюще глядя на Эрни. Он все еще был напуган, но явно не так сильно, как я.

— Хорошо.

Через двадцать минут мы уже ехали по полупустому шоссе в сторону города. Мы с Эрни смогли ускользнуть довольно быстро, сославшись на то, что мне стало плохо из-за происшествия. К счастью, вроде бы никто не заметил, что плохо мне стало еще до салюта.

Тишина в машине казалась мне неуютной, но я не знала, о чем говорить. Вернее, я понимала, что Эрни ждет объяснений, но вот что ему сказать… Словно прочитав мои мысли он первым нарушил молчание.

— Лиса, что это было? Откуда ты знала про фейерверк?

Я промолчала.

— Лиса, ты обещала мне рассказать, — напомнил Эрни.

Боже, как же я хочу тебе все рассказать. Но могу ли? Какие это будет иметь последствия для меня и Эрни? В лучшем случае он сочтет меня сумасшедшей.

Взгляд темных, практически черных глаз пронзает меня насквозь. Эрни ждет.

Ладно. Делаю глубокий вдох.

— Думаю, ты решишь, что я сошла с ума и захочешь расстаться со мной. Впрочем, не важно, я все равно скажу. У меня бывают видения, Эрни. Иногда я могу почувствовать скорую смерть кого-то из окружающих меня людей.

Я опустила голову и замолчала. Думаю, я сказала более чем достаточно. Несмело перевожу взгляд на Эрни: на его лице не дрогнул ни один мускул, вот только руки сжали руль еще сильнее.

— Лиса, я не понимаю. Я никогда не верил в такое, но я не могу не верить тебе. Почему это происходит?

— Я не знаю, — я вру, но так нужно. — Просто у меня есть такая способность, я проживаю чужие смерти.

— Когда это началось?

«Почти восемьдесят лет назад, любимый», — чуть было не сказала я, но вовремя осеклась.

— Это… Это со мной большую часть моей жизни, — пожалуй, это нельзя назвать ложью.

Эрни немного помолчал, а потом сказал тихо и печально:

— Наверное, это очень больно.

Чувствую, что вот-вот разрыдаюсь.

— Да, — так же тихо откликаюсь я. — Больно и страшно.

Рука Эрни снова легла на мое колено и слегка его сжала.

— Почему мне кажется, что ты рассказала мне не все?

Потому что ты видишь меня насквозь.

Мои стены рушатся одна за другой.

Я сдаюсь.

— Потому что так оно и есть. Я расскажу, Эрни, когда мы будем дома. Это длинная история и я хочу смотреть тебе в глаза.

Когда полчаса спустя мы вошли в квартиру, я поняла, что дрожу, но не от холода. Я понятия не имела, как рассказать свою историю Эрни. Тем временем он налил нам выпить, протянул мне стакан и сел рядом со мной.

— Я пойму, что бы там ни было.

Решаю начать издалека.

— Эрни, как думаешь, сколько мне лет?

— Двадцать восемь, ты на три года старше меня… Ты сама говорила.

— Я соврала, прости. Я родилась первого ноября 1921 года в Чикаго…

Я рассказала ему все. Рассказала о своем детстве, родителях, поспешном замужестве, Второй мировой войне, пьянстве и побоях мужа. Рассказала о той страшной ночи в октябре сорок пятого года, когда я умирала. Рассказала про тень, явившуюся мне, про чудом затянувшиеся раны. Рассказала про бессмертие, про дар предсказывать смерти, который стал моим худшим проклятьем.

А после я разрыдалась.

— Выпей, — Эрни помог мне поднять стакан, и я сделала пару глотков. Виски обжег мне горло, но по венам заструилось тепло.

— Ты ненавидишь меня? — тихо спросила я.

— За что? — не понял Эрни. — Ты должна была как-то выжить, и ты не сделала ничего плохого.

От его слов мне снова захотелось плакать.

— Есть еще что-то, что бы ты хотел узнать?

— А где твой сын, Лиса? Как ты объяснила ему, почему ты не стареешь?

Я зажмурилась, словно от острой боли. Даже столько лет спустя это самый страшный вопрос для меня.

— Он умер в январе сорок шестого года от пневмонии. Его смерть, она… Его смерть была первой, которую я увидела. И самой страшной.

Эрни обнял меня и притянул к себе. С удивлением я поняла, что он тоже плачет.

— А Свен? Что стало с ним?

— Он умер вскоре после Генри. Если честно, я убила его сама, когда Свен снова попытался изнасиловать меня.

Эрни прерывисто вздохнул, словно сдерживая очередной поток слез, и твердо сказал:

— И правильно сделала.

Не знаю, сколько времени мы так просидели: несколько минут или несколько часов. Затем Эрни потянулся к бутылке, и подливая нам виски, как бы между делом заметил:

— Но все же это нельзя считать ужасным проклятьем, Лиса. Конечно, твои видения — это кошмар, но есть и другая сторона. Вечная жизнь, молодость… В этом есть что-то хорошее.

— О чем ты? — не сразу поняла я.

— Ну смотри, мне двадцать пять и вряд ли я когда-то в жизни буду в лучшей форме, чем сейчас. Я бы не отказался перестать стареть, пока мое тело еще здоровое и сильное. Я бы хотел быть как ты.

Я резко замотала головой.

— Даже думать не смей! Нет, Эрни, точно нет!

Он взглянул на