Джулия Тиммон - Модель и кутюрье

— Завтра приедет Джейк, — сообщила Сузанн с радостью. — Всего на полдня. Он в Лондоне проездом, возвращается с конференции в Амстердаме. У нас появится где-то в половине третьего, а уже в семь вечера вылетит в Вашингтон. Надеюсь, ты сможешь присоединиться к нам за обедом?

Софи вздохнула. Ради встречи с мужем старшей сестры Морин, умным, целеустремленным, увлеченным наукой, она изменила бы любой свой план, постаралась бы перенести любое мероприятие… Только не то единственное, о котором целых шесть лет боялась даже мечтать.

— Мне ужасно жаль, мам, но…

— Ты что, опять куда-то уезжаешь? — спросила Сузанн.

— Нет, не уезжаю. Но завтра днем буду занята.

О том, какие именно дела ждут ее завтра, Софи решила не говорить. Она пребывала сейчас в том состоянии, когда не могла не выдать голосом, особенно беседуя с матерью, что очень взволнована, и, если бы завела сейчас речь о Вассоне, Сузанн обо всем догадалась бы.

— У тебя какие-то неприятности? — произнесла мать настороженно.

— Неприятности? — переспросила Софи, хотя прекрасно расслышала вопрос. — Нет, что ты. Наоборот. Все отлично. Честное слово!

— Если ты начинаешь говорить короткими фразами, значит, у тебя что-то произошло, — констатировала Сузанн.

Софи рассмеялась, но в следующую же секунду пожалела об этом: даже ей самой ее странно неестественный смех резанул слух. Она мысленно выругалась, приказала себе немедленно прийти в норму и хотя бы до окончания разговора не вспоминать о предстоявшей завтра встрече.

— Мама, уверяю тебя: у меня все в порядке. Немного устала, потому, наверное, и говорю короткими фразами. — Она хихикнула, теперь вполне натурально.

— Неужели не сможешь вырваться к нам хотя бы на часок? — спросила Сузанн. — Мы не виделись с Джейком почти год!

— Знаю. И очень хотела бы встретиться с ним… — В голосе Софи прозвучали жалостливые нотки: она, сама того не желая, умоляла мать прекратить этот разговор. — Но правда не смогу присоединиться к вам завтра. У меня важные дела. Передай Джейку привет и скажи, что, возможно, в скором времени я сама прилечу в Штаты.

— Ладно… — Сузанн сделала паузу, и Софи поняла, что беседа не окончена. — Тебе не кажется, что ты работаешь чересчур много, а, детка? Даже от любимых занятий необходимо отвлекаться, в противном случае они в конце концов перестают таковыми быть. Не воспринимай мои слова как наставление, я просто волнуюсь за тебя, хочу помочь.

Софи закрыла глаза, борясь с внезапным желанием открыть матери душу, спросить совета.

— Если бы ты только знала, мама… — начала она, и горло сдавило от переизбытка чувств.

— Что? — осторожно полюбопытствовала Сузанн.

Софи, поняв, что не решится посвятить мать в свою тайну, покачала головой.

— Ничего… Это я так… Просто завтра у меня сложный день. Но ты не переживай, пожалуйста. В понедельник я постараюсь устроить себе выходной. И потом, я всегда высыпаюсь, отлично питаюсь, занимаюсь спортом… Я в полном порядке, правда.

— Хорошо, я верю. Больше не буду тебя отвлекать, готовься к своему сложному дню. — По интонациям Софи поняла, что мать улыбается. — Завтра вечером, если сможешь, позвони.

— Обязательно.

Попрощавшись с матерью, Софи положила телефон на тумбочку, сняла куртку, ботинки, джинсы и свитер и, переодевшись в свободное шерстяное платье, вернулась в «секретную комнату», как она в шутку ее называла.

Было поздно, и, чтобы выспаться и наутро выглядеть свежей, следовало поскорее принять ванну и лечь в постель. Но Софи ощущала, что не сможет расслабиться, а тем более уснуть, пока не сделает того, что намеревалась с тех пор, как окончательно поверила в реальность завтрашнего события.

В среднем ящике комода у нее лежали более ценные вещи, нежели собственные фотографии и отзывы о ней прессы, — накопленные за несколько лет материалы о жизни и творчестве всемирно известного английского кутюрье Филипа Вассона, человека, встречу с которым ей наконец-то дарила судьба. Вырезки из журналов, газет, видеокассеты с записями его выступлений, показов, интервью.

Она знала о нем практически все. И то, что они с матерью переехали в Лондон из Нью-Йорка после того, как отец пятилетнего Филипа погиб на войне во Вьетнаме. И то, что Филип с детства ненавидит насилие, и то, что именно с этой своей ненавистью связывает страсть к созданию вещей элегантных, сексуальных, изысканных, призванных не уничтожать, а украшать человека, подчеркивать его индивидуальность, дарить ему радость.

В двадцать лет он уже имел собственный небольшой салон, в двадцать четыре добился широкого признания. С женой, очаровательной актрисой Карен Рихтер, Филип расстался примерно за пять месяцев до того, как Софи узнала о его существовании и потеряла голову.

Она не раз со страхом думала, что у нее что-то не в порядке с психикой, пока однажды не набралась храбрости и не спросила у своего врача:

— А если человек влюбляется в кого-то незнакомого… В того, с кем даже ни разу не встречался в жизни… В актера, певца, репортера… Это, случайно, не говорит о каком-нибудь отклонении?

Врач взглянул на нее своими проницательными глазами и, как ей показалось, сразу обо всем догадался.

— Это не отклонение, а скорее норма, — ответил он. — Молодые люди очень часто выбирают себе предмет обожания среди знаменитостей, сходят по нему с ума, воображают, будто навеки влюблены. Подобные увлечения длятся порой довольно долго, а потом, когда человек встречает на своем пути настоящую любовь, безвозвратно исчезают.

Софи слова специалиста успокоили. И она продолжила жить со своим безумным увлечением, ожидая встречи с настоящей любовью. Увлечение росло и крепло, а настоящей любви все не было.

Как фантастично все складывается, думала Софи, доставая одну из кассет и вставляя ее в стоящий на полке под телевизором видеомагнитофон. Моя глупая детская сказка, жить в которой я так привыкла, по-моему, становится явью… По крайней мере, маленький ее кусочек. А что, если, увидев завтра Вассона, я влюблюсь в него еще сильнее? Или… разочаруюсь в нем?

На мгновение ею овладел страх. Но едва она увидела на экране высокого человека с живыми темными глазами, все прошло и ее сердце привычно радостно ёкнуло.

— Нет, он не разочарует меня, — пробормотала она, в который раз всматриваясь в изученное до мелочей лицо Филипа Вассона. — Такого просто не может быть…

Несколько минут она любовалась им, слушала характеристики, которые он давал очередной из своих коллекций, вдумывалась в смысл его слов.

А они того стоили. Прекрасно образованный, Филип Вассон никогда не произносил пустых фраз и не любил пускать пыль в глаза. К созданию каждой вещи он подходил со всей серьезностью, следовал в своем деле особой философии. Его отличали огромная работоспособность и тонкое творческое чутье, которые выливались в повсеместно принимаемые на ура коллекции.