Елена Чалова - Бизнес-план для аспирантки

Ирма кивнула.

— Вот и договорились.

Придя домой, Ирма долго слонялась по квартире, не зная, куда себя деть. Потом села с ногами на диван, взяла на колени кота и постаралась успокоиться. Как жаль, что поговорить не с кем. Как же ей не хватает тетушки. Девушка посмотрела на фото, стоявшее на секретере, и заплакала.

Нет, она вовсе не сирота. У нее есть отец и мать, живут они в славном городке неподалеку от Питера и регулярно присылают ей открытки на Новый год и день рождения. Просто так получилось, что они не смогли найти общий язык друг с другом. Сколько Ирма помнила, она всегда чувствовала себя дома не на месте и не к месту. Мама — высокая и красивая, родом из Литвы, — была похожа на вечно юную актрису Кондулайнен. Она прекрасно пела под гитару, танцевала и занималась спортом. Отец тоже был спортивным, увлекался КСП и походами на байдарках. Им хотелось иметь бойкую, кокетливую дочку, которая разделяла бы их интересы. И они с недоумением и жалостью смотрели на Ирму, которая в детстве была настоящей пышечкой, очень медлительной и страшно застенчивой. Больше всего она любила читать книги, и если ее вдруг начинали теребить и тащили в поход, то она совсем терялась и доставляла всем одни неудобства. Танцевать она не любила, петь не умела, в машине и на катере ее укачивало. И постепенно родители сочли за лучшее оставить девочку в покое. Она просто стала им неинтересна. Ирма ходила в школу, училась на одни пятерки и по мере сил справлялась со своими проблемами сама: вызывала врача, когда болела, покупала туфли и готовила обед. Но когда из Москвы приезжала папина сестра — тетя Нина — о! Тут начиналась совсем другая жизнь! Именно в тетушке она нашла родственную душу, словно они были мать и дочь — даже внешне сходство было заметно. Тетя была полновата, круглолица, только глаза у нее были карие. А у Ирмы мамины — зеленые. Они вместе тайком от родителей пекли пирожки, ходили в кино и по магазинам.

— Зайчик, как тебе костюмчик? — спрашивала тетушка, поворачиваясь перед зеркалом в магазине. — По-моему, как чехол на танке. Не мой стиль, — объясняла она продавщице. — Но вот Лизоньке из моего отдела такой подойдет. У вас тут иены такие симпатичные, после Москвы просто глаз отдыхает. Так что я костюм возьму, только на размер меньше и хорошо бы бирюзовый.

И завороженная Ирма с удивлением наблюдала, как вечно недовольные и неприветливые продавщицы улыбаются и бегут на склад за бирюзовым костюмом и объясняют, что вон там, за углом, к нему можно подобрать такую чудную блузочку, и совсем недорого. «И на вашу девочку платьица там миленькие». От этих слов тетушка расцветала. И, целуя Ирму в макушку, шептала ей: «Моя девочка». Муж тетушки умер рано, детей ей Бог не дал, и всю нерастраченную любовь она отдавала Ирме. Когда приходило время возвращаться в Москву, тетушка всегда плакала. Они с Ирмой чуть не каждый день писали друг другу длинные письма. И, закончив школу с золотой медалью, Ирма собрала вещи, оставила родителям записку, села в поезд и уехала в Москву.

Отец приехал за ней на следующий день. Ирма, сжавшись комочком в кресле, слушала, как он ругается с тетей Ниной. Но она знала, что не вернется в тот холодный, ветреный город. Как вообще могло случиться, что она жила там так долго? Нет, дом ее здесь, в большой, шумной Москве, полной приезжих и странно одетых людей, городе кривых улочек, зеленых бульваров, которые ведут с холма на холм. Ей даже казалось, что москвичи чаще улыбаются, глупость, наверное, но здесь она чувствовала себя спокойно.

В конце концов отец уехал один. Они договорились, что Ирма поживет пока у тети, устроится на работу и потом попробует поступить в институт. Тетушка устроила ее работать в библиотеку при университете. Ирма давно увлеклась девятнадцатым веком. Она часто мечтала, как было бы уютно ей в ту эпоху — на балах, в длинных платьях, среди цветущих дам, которые, судя по репродукциям в книгах, отнюдь не изнуряли себя диетами. Она много читала о том времени и знала о нем больше, чем о том, в котором жила сама. В университет она влюбилась. Он казался ей обособленным миром, где свой народ, свои законы, и деятельность местного населения представлялась ей исполненной глубокого смысла. Это был храм науки, и больше всего на свете Ирме хотелось стать одной из его послушниц.

К немалому удивлению родителей, через год она поступила на исторический факультет. Студенческие годы пролетели быстро и весело. Вообще, это было самое счастливое время. Наконец у нее появился теплый и уютный дом, где всегда пахло пирогами, где тетушка встречала ее по вечерам, с интересом выслушивала рассказы о том, что произошло за день, и с готовностью принимала и кормила любое количество гостей.

Ирма даже влюбилась… И была так счастлива… Но потом что-то не сложилось. Он вдруг взглянул на нее холодными глазами, и Ирма вновь почувствовала себя нескладной, ненужной и сразу зажалась, замолчала и отошла в сторонку, как делала всегда. Это было на последнем курсе. Ее оставили в аспирантуре при кафедре, дали место лаборантки — после того как ей исполнилось двадцать, родители перестали присылать деньги, и жить на тетину зарплату стало трудно.

Год прошел как во сне, а потом умерла тетя Нина. Сердце у нее всегда было слабое. Ирма думала — это оттого, что слишком доброе. Она вечно устраивала чью-то личную жизнь, переживала за своих «девчонок», с которыми проработала много лет в каком-то богом забытом научном институте, оберегала и баловала Ирму. Зимой она подхватила грипп, потом началось осложнение, и как-то очень быстро тетя сгорела. Отец приехал на похороны, был неожиданно ласков с Ирмой и, к ее удивлению, даже плакал на кладбище. Девушка только теперь поняла, что и тетя Нина и ее отец — брат и сестра — были очень похожи. Следующая мысль — очень простая и оттого еще более удивительная — поразила девушку еще больше: она вдруг осознала, что похожа на отца. Должно быть, он стал мудрее, а Ирма — старше и спокойнее, и теперь они уже не казались друг другу чужими. После похорон они проговорили всю ночь — как двое незнакомцев, облегчающих душу в купе поезда и знающих, что пути их завтра утром разойдутся. Нет, одернула себя девушка, недовольная таким сравнением. Как родственники, у которых есть прошлое и, что еще важнее, будущее. Уже стоя у двери, отец смущенно сказал:

— Если что — возвращайся.

Ирма кивнула, но оба знали, что она не вернется.

И вот теперь она жила одна в тетушкиной квартире — гнездышке, заполненном безделушками, пуфиками, старым котом Маркизом и воспоминаниями. Жила по привычке до вчерашнего дня. Но завтра все изменится. К добру ли, нет… Но разве не стоит хоть раз попробовать, какая она — другая жизнь, та, что кипит вокруг стен ее университета-монастыря.