Хелен Бьянчин - Хочу только тебя!

— Похищать человека — преступление. Если вы не хотите, чтобы я подала на вас в суд, выпустите меня отсюда. Немедленно, — добавила она непререкаемым тоном. Будь он поближе, она хлестнула бы его по лицу.

Никос окинул оценивающим взглядом стройную фигуру стоявшей перед ним женщины, ее потемневшие глаза. В них не было ни малейшего страха, что натолкнуло его на мысль, уж не владеет ли она приемами самообороны. Сам он владел ими в совершенстве.

— Все, что мне от вас нужно, — это пятнадцать, максимум двадцать минут вашего времени.

Сердце Мишель гулко билось, отдаваясь болью в ребрах при каждом ударе. Просторная стоянка была хорошо освещена, здесь стояло рядами много машин, но никто не въезжал и не выезжал. Обратиться за помощью было не к кому.

Мишель достала мобильник и уже хотела набрать номер Службы спасения, чтобы те вызвали полицию, когда послышался его голос, ровный, невозмутимый:

— Вам нечего меня бояться.

Он был слишком спокоен, слишком невозмутим.

— Все это, — Мишель повела рукой вокруг, — не кажется мне забавным.

— Вы же сами не захотели говорить со мной в более удобном месте, — вкрадчиво заметил он.

От гнева и возмущения у Мишель потемнело в глазах, кровь бросилась в лицо.

— Ах, простите, — с ледяным сарказмом проговорила она, — что отклонила ваше приглашение.

Никос был озадачен таким яростным сопротивлением. Странно. Что-то такое в ней есть. Из знакомых ему женщин любая пошла бы с ним, куда бы он ни пожелал, ведь его положение и состоятельность известны всем.

А эта Мишель Жерар… Она ведь была наверху блаженства в его объятиях, с таким пылом ему отвечала. И все-таки, судя по всему, сейчас она не играет.

— По вашему собственному утверждению, — голос Мишель подрагивал от еле сдерживаемого гнева, — вы привезли меня сюда, чтобы поговорить.

Пора брать себя в руки. Страх надо отбросить. Впрочем, это слово не совсем подходит. Никос Алессандрос не собирается причинить ей вред, по крайней мере, в физическом смысле. Другое дело — чувства… Теперь, когда дело приняло такой оборот, ее грызла только одна мысль: как это возможно, чтобы ее так тянуло к человеку, который за какие-то несколько часов умудрился нарушить все и всяческие правила поведения?

— Я предлагаю начать! Сейчас же, — с вызовом продолжала она. — Говорите, что собирались. У вас две минуты. — Она показала мобильник. — Одно неосторожное движение — и я вызываю полицию.

Никос прислонился бедром к гладкому капоту машины и устремил на нее задумчивый взгляд.

— Я хочу, чтобы вы несколько недель изображали мою подружку, — сказал он безо всяких вступлений.

Мишель глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух. Вот уж чего она не ожидала, так это подобного предложения. Ему стоит только моргнуть — и женщины бегом побегут за ним.

— Вы ведь шутите, да?

— Я совершенно серьезно.

— А причина?

— Примерно та же самая, что и у вас.

Мишель не стала делать вид, что не поняла.

— А почему вы так уверены?

— Ваше тело сказало, — негромко ответил он.

Ее глаза вспыхнули.

— Я как-нибудь обойдусь обществом Джереми.

— Не сомневаюсь, что обойдетесь. — Он поднял бровь. — Вопрос в другом — хочется ли вам этого.

— Ну, знаете, со своими делами я разберусь как-нибудь сама, — сухо возразила Мишель. — По крайней мере, лучше вас. Так что почему бы вам не перейти прямо к сути?

— Мне казалось, я это уже сделал.

Она наклонила голову к плечу.

— Уж не думаете ли вы, что я поверю, будто вы не можете отделаться от какой-то женщины? — Предположение ей самой показалось смешным.

— Она вдова моего самого близкого друга, — медленно начал Никос. — Он погиб несколько месяцев назад, катаясь на лыжах.

— Она — ранимая натура и искренне принимает дружеское участие за нечто иное? — подхватила Мишель. — Или, может, это хитрая лисичка, старающаяся заполучить еще одного богатого мужа?

— Вы позволяете себе слишком многое.

Ага, значит, она ударила его по больному месту. А ведь он не ответил на вопрос. Интересно.

— Вы считаете своим долгом оберегать… — Мишель помедлила.

— Саску.

— Саску, — продолжила Мишель, — от всяческих потрясений в течение трудного переходного периода?

— Да.

— Понятно. — Она в раздумье посмотрела на Никоса. — И вот, после единственной встречи вы, по сути дела, похищаете меня, почему-то решив, что мне просто больше нечем заняться, кроме как подыгрывать вам в вашей комедии.

— Но в этом есть и хорошие стороны.

В ее глазах загорелись гневные искорки.

— Назовите хоть одну.

— Масса удовольствия и никаких цепей.

— Небось еще и премия, если я буду выглядеть достаточно убедительно? — с ехидцей спросила она.

Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке.

— Ну, я уверен, что мы придем к взаимоприемлемому соглашению.

Весь вечер был сплошным фарсом с выходками Джереми. Ну а Никос Алессандрос… Это вообще что-то немыслимое!

— Да кто вы такой, что вы о себе воображаете? — сердито воскликнула Мишель.

Он посерьезнел, взгляд стал тверже.

— Кто я такой? Мужчина, который, встретив то, что ему нужно, не боится действовать решительно, чтобы не упустить случай.

Да уж… Мишель до сих пор чувствовала прикосновение его губ, вкус его поцелуя…

— Ищите себе кого-нибудь другого, — сказала Мишель. — А меня увольте.

Его глаза сверкнули, на щеках заиграли желваки. «Ага, не нравится проигрывать», — со злорадством подумала Мишель.

— И вас никак нельзя переубедить?

— Нет, никак.

Он долго и пристально смотрел на нее, словно пытаясь разглядеть что-то в ее лице.

— Хорошо, — сказал он наконец. — В таком случае мы поднимемся наверх, и я провожу вас до дома.

Мишель открыла было рот, чтобы возразить.

— Спокойно, — сказал он.

У Мишель замерло сердце, когда они ступили в маленькую кабинку лифта. Никогда еще она не была в таком смятении и растерянности.

Спустя мгновение они оказались в центральном холле, миновали пост охраны и вышли на улицу.

Менее чем в ста метрах сияли огнями рестораны и кафе с выставленными на тротуар столиками и стульями, придавая общей картине какой-то празднично-курортный вид.

Дом, в котором жила Мишель, находился метрах в пятидесяти, на другой стороне улицы. Подойдя к подъезду, Мишель приостановилась и, повернувшись к Никосу, растянула губы в улыбке.

Благодарить его было не за что, и она не собиралась это делать. Улыбка была всего лишь данью вежливости.

— Вы кое о чем забыли.