Кэрол Маринелли - Уже не игра

Ознакомительный фрагмент

Он ее заинтриговал.

— Я читаю журналы. Я не знала, что вы принц, но мне известно ваше имя и то, что вы имеете репутацию плейбоя. Вас беспокоит, что вам придется хранить верность одной женщине?

— Проблем не возникнет, если я буду осторожен, — ответил Алекс.

— Вы собираетесь жениться, зная заранее, что будете изменять своей жене?

— Это брак по соглашению. Анну выбрали мне в невесты, потому что однажды из нее получится хорошая королева. Ни о какой любви здесь речи не идет, — пояснил он, но Аллегра поджала губы. — Вы этого не одобряете?

— Нет. — Он сам напросился составить ей компанию, поэтому она имеет право быть с ним абсолютно честной. — Если вы не любите вашу невесту, я не понимаю, зачем вам на ней жениться.

Она говорила от чистого сердца. У нее были твердые взгляды на брак. Она обожала своих родителей, но их странное отношение к брачным клятвам заставляло ее в детстве ночами плакать в подушку.

Алекс никогда ни с кем не обсуждал эти вещи, но в его мире существуют негласные правила, и его невеста их знает.

— Я не жду, что вы меня поймете. Я просто разговариваю с вами, а не прошу помочь мне найти решение.

Аллегра неохотно улыбнулась.

— Туше! — сказала она и после небольшой паузы кивнула, словно была готова продолжить его слушать, не осуждая.

— Моя семья постоянно находится в центре внимания.

— Поверьте мне, я знаю, что это такое, — пробормотала Аллегра. — Мои родственники тоже часто попадают в поле зрения прессы. Моя сестра Иззи, например, участвовала в шоу талантов. Хотела стать поп-звездой.

Алекс смутно понимал, о чем идет речь. Если он и включал телевизор, то только для того, чтобы посмотреть новости.

— Как популярность вашей сестры может отразиться на вас?

— Дело не только в Иззи. Мой отец раньше играл в футбол в Премьер-лиге. Он здесь известен не меньше, чем какая-нибудь королевская особа, но… — Она помедлила, затем, прочитав в его глазах одобрение, решила, что может продолжать: — Но один скандал следует за другим. В прошлом году опубликовали его биографию без согласования с ним. — Ее лицо побледнело. — Это было ужасно.

— Много неточностей?

— В целом это была правда, но некоторые события были истолкованы в извращенном виде. Вы ведь знаете, как это бывает.

— Значит, вот почему вы не хотите жаловаться на своего босса?

«Этот человек слишком проницателен», — подумала Аллегра.

Она рассказала ему обо всех скандалах, о своей матери Джулии и романе ее отца Бобби с Люсиндой. О том, что сейчас он женат на Шантель, но по-прежнему находится в дружеских отношениях с Джулией. Об Эйнджел, дочери Шантель, и Иззи, дочери Бобби и Шантель. Она даже нарисовала на салфетке небольшое генеалогическое древо.

— В книге все это извратили. Папа сказал, что любая реклама — это хорошая реклама, но я знаю, что он расстроился. Теперь я пытаюсь все исправить.

— Каким образом?

— Написав его биографию. У меня множество воспоминаний и фотографий. Я хочу изложить все так, как есть на самом деле.

Алекс узнал в ее взгляде то, что было хорошо ему знакомо. То, что он видел каждое утро в зеркале, когда собирался на работу, — целеустремленность и энтузиазм.

— Вы работали в издательстве, так что у вас должны быть необходимые связи, — сказал он. — Напишите ее.

Как будто это так просто сделать!

— Вы понятия не имеете, как много труда…

— Вы говорили, что у вас сейчас нет работы.

Алекс улыбнулся, но она покачала головой. Он ничего не понимает, поэтому обсуждать с ним свои несбыточные мечты глупо.

— А как насчет вашего генеалогического древа? — спросила Аллегра. — Уверена, оно не такое сложное, как мое. Никаких скандалов.

— В действительности… — Он осекся, когда понял, что чуть не сказал ей о том, о чем даже в дворцовых стенах говорить запрещено. О том, что его сестра София — результат интрижки его матери с британским архитектором.

Глядя в искренние зеленые глаза Аллегры, смотрящие на него из-под густой челки, он пожалел, что не может признаться ей в несовершенстве своей семьи.

— Оно довольно простое, — сказал он вместо этого.

— Вам повезло, — вздохнула Аллегра. — В нашей семье я самая надежная и практичная. Мои родные не поверят, что я потеряла работу. — В ее взгляде промелькнуло что-то близкое к панике. — Если я в ближайшее время не найду новую, то не смогу платить за аренду квартиры, и мне придется вернуться в папин дом, где я больше не буду сама себе принадлежать.

Его глаза сказали ей, что он понимает ее.

— Я сейчас чувствую то же самое, — сказал он, подавшись вперед. — Именно поэтому я и не хочу пока возвращаться домой. Когда я захочу этого, я пойму.

— Да, — ответила Аллегра и сказала еще что-то.

Алекс ее не слушал. Его мысли были далеко.

Он посмотрел на столик, где сидел на прошлой неделе с пожилым человеком, делившимся с ним своими планами, которым было не суждено осуществиться.

Глядя в окно, за которым по-прежнему шел дождь, он подумал, что не хотел бы состариться, не осуществив свои мечты. Еще каких-нибудь пару лет, и он сможет вернуться и исполнить свой долг. Но как ему сказать об этом своим родным?

— Ваш брат не может это сделать? — Вопрос Аллегры вернул его к реальности. — Если вы не хотите становиться королем…

— Я не говорил, что не хочу становиться королем, — поправил ее Алекс. — Я просто сказал, что мне нужно больше времени. — Он нахмурился. — Нас с Маттео воспитывали по-разному. Разумеется, если со мной что-нибудь случится, престол перейдет к нему, но… — Внезапно для него стало важно, чтобы она все поняла. — Ранее вы упомянули о том, что люди чувствуют на похоронах. Что они расстраиваются.

— Так и есть. Это нормальная реакция.

Он покачал головой:

— Не для всех. Когда умерла моя бабушка, мне было семь лет. На похоронах было много людей. На кладбище, — он не знал, зачем рассказывает ей то, о чем давно не вспоминал, но ему нужно было заставить ее понять всю серьезность ситуации, — Маттео был расстроен. Сначала мать принялась его успокаивать, затем отец взял его на руки. Я это помню благодаря фотографии в газете. Когда гроб начали опускать в могилу, я тоже заплакал. Отец схватил мою руку и крепко сжал. Он это сделал вовсе не для того, чтобы меня утешить.

— Я не понимаю…

— Когда мы вернулись во дворец перед прибытием гостей, мой отец отвел меня в свой кабинет, вытащил из брюк ремень и начал меня им лупить по мягкому месту. Сказал, что не прекратит, пока я не перестану плакать.

— Но вы же были семилетним ребенком! — ужаснулась Аллегра.