Лора Брантуэйт - Под лазурным небом

Ник, наверное, не понимал, почему его слова, такие искренние, исполненные нежности и заботы, заставляют ее всхлипывать все громче.

— Джейн, я люблю тебя. Слышишь? И даже если ты меня не любишь, я докажу тебе — ты будешь счастлива. Я сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете. Веришь мне?

— Я. Уже. Была. Самой счастливой. На свете.

— Джейн, ну почему ты плачешь? Объясни, я не понимаю…

— Послушай, — Джейн резко села, рывком подтянула к себе подушку с дивана, прикрылась, — послушай, давай так: это была минутная вспышка страсти. Больше ничего. Я захмелела и соблазнила тебя, не оставив тебе выбора. — Она отбросила подушку и принялась лихорадочно одеваться. — Это я во всем виновата. Запомнил? Все только на моей совести. А теперь, пожалуйста, уходи.

Она горько усмехнулась, поняв, что сказала это тем же тоном, каким просила у него поцелуй. Ничего себе поцелуйчик вышел. Одна чувственная ласка, которая перевернула все ее бытие.

— А может быть, мы пойдем на кухню и поговорим по душам? Или — этот вариант меня прельщает больше — поднимемся к тебе, ты расскажешь, что тебя так беспокоит, и мы вместе что-нибудь придумаем… А потом… кто знает, что может случиться потом.

Он старался шутить, но глаза его были серьезными. Ник очень беспокоился за нее.

И тут Джейн не выдержала.

— Что меня беспокоит? Ты еще спрашиваешь, что меня беспокоит? Издеваешься, что ли? Или для тебя все совсем просто? И сегодняшнее безумие ничегошеньки не изменит?

— Напротив…

— Что — напротив? Ты сможешь завтра смотреть в глаза Британи? Сможешь, да? Ты такой простой парень? С легкостью сделаешь вид, что все о'кей? — Она вскочила и заметалась по гостиной.

Нику, надо сказать, трудно было уследить за ее перемещениями — и за полетом ее мысли. Его мучили две вещи: во-первых, в его мозаике не хватало ба-альшущего куска, без которого она и не мозаика даже, а так… бублик с дыркой посередине. Во-вторых, ему до боли в мускулах хотелось схватить Джейн в охапку, прижать к себе, успокоить, покрыть поцелуями ее лицо… и шею… и грудь… ну и так далее.

— Или ты прямо пойдешь к Британи и скажешь: извини, подружка, я тут переспал с твоей сестрой, благослови уж нас теперь на долгий и счастливый роман? Или сразу попросишь у нее моей руки?

— Я бы предпочел у твоих родителей, но, если надо у Британи, попрошу у Британи. Значит, у нее? — серьезно спросил Ник.

— Слушай, какой же ты… Насколько же можно ошибиться в человеке! Я-то думала, что ты такой весь из себя, прямо принц из сказки, а ты, оказывается, беспринципный, бесчестный человек, наглец, к тому же…

— Эй-эй-эй… — Ник тоже вскочил и поймал Джейн между креслом и камином, стиснул ее плечи почти что до боли. — Сбавь обороты. К чему оскорбления-то? Если ты не хочешь иметь со мной дело — я пойму твою позицию, не сдамся, но пойму. Хотя мне показалось, что тебе понравилось все, что между нами было.

— Да, мне очень понравилось, — произнесла Джейн, делая ударение на каждом слове, — спать с парнем своей сестры!

Если бы она разбила о его голову вазу — или ту злосчастную фруктовницу из первого дня — ей не удалось бы добиться большего эффекта. Ник даже руки разжал от потрясения.

— С чего ты взяла, что я парень твоей сестры? — осторожно спросил он.

— А что, нет, что ли? — Джейн прищурилась и сладко улыбнулась. — Будешь еще мне лгать в глаза?

— Лгать не буду, — серьезно сказал Ник и обнял ее, на этот раз мягко. — Но между мной и Британи ничего нет.

Джейн ничего другого не оставалось — она рассмеялась. Поверить, что ее сестра солгала, а этот парень говорит правду? Ха, ха и еще раз ха!

— Ну надо же… И я должна тебе поверить?

— Не должна. Но это правда.

— Ага. А моя сестра, самый близкий мне человек, выходит, врала мне?

— Я не знаю, что тебе наговорила Британи, но…

— Замолчи. И молча уходи. Сначала оденься, а то соседи не так поймут. — И Джейн вышла из комнаты с неестественно прямой спиной.

Когда она вернулась, Ник все еще был там. Правда, одетый. Он сидел на диване и ел шоколадные конфеты из коробки.

— Что ты здесь делаешь?

— Ем конфеты.

— Я же просила тебя убраться отсюда.

— Я голоден. И никуда не собираюсь.

— Проваливай.

— Не-а.

— Я вызову полицию.

— И что скажешь? Что в дом пробрался злоумышленник и теперь уничтожает твои запасы сладостей? Удачи.

— Я все равно им позвоню.

— Давай. Я скажу, что я твой жених и мы поссорились на почве ревности.

— Какая чушь!

— Вот именно — несусветная. Так что лучше не звони.

— Чего ты добиваешься?

— Истины. Я слышал, Британи прилетает завтра? Вот дождемся ее, спросим, зачем она так бессовестно ввела тебя в заблуждение.

— Не смей рассуждать о совести моей сестры! Наглый тип…

— Ладно, я, как истинный джентльмен, буду молча сносить оскорбления.

— Слушай, а может, позвоним Брит прямо сейчас? А? Как тебе вариант? — Джейн хотела напугать его, но не вышло.

— Нет, я с ней не настолько в близких отношениях, чтобы звонить среди ночи, — невозмутимо ответил Ник.

— Вот! Ты боишься! — объявила она, правда, без особой уверенности, схватилась за телефон и стала набирать номер сотового Британи.

Она в действительности не знала, что скажет сестре, когда та ответит, но вошла в раж — и остановиться не было сил.

Ник наблюдал за ней и ел конфеты. От его спокойно-расслабленной позы Джейн заводилась еще больше. Надо же! Неужели вся ее доброта и мягкость канули в Лету вместе с невинностью? Тогда надо все-таки сказать спасибо этому… этому бесстыжему животному!

Телефон Британи был отключен. Ни вторая, ни третья попытки ничего не дали.

— Хорошо! Тогда я иду спать.

— Я с тобой.

— Нет уж! Я такой шум подниму.

— Детей разбудишь, стыдно будет.

— Знаешь, я думала…

— Я тоже про тебя думал. Но ты в ярости мне очень нравишься, скажу сразу. И скандал — это самое неординарное продолжение для самой восхитительной ночи любви, которая у меня когда-либо была в жизни. Так что давай, продолжаем.

— А как же ты намерен объяснить утром Британи свое присутствие здесь? — ехидно поинтересовалась Джейн.

— Расскажу правду: что мы укладывали детей, потом занялись любовью, потом поссорились, а потом опять занялись любовью…

Джейн развернулась и вышла. Это уже слишком. Ее трагедия слишком быстро превращается в фарс. Этот человек превращает ее в фарс!

У дверей спальни произошла непродолжительная борьба, которая закончилась тем, что…

В общем, уже не важно, в какой именно момент Джейн поняла, что ей гораздо больше хочется гладить Ника, чем царапать, и целовать, чем кусать. В этот раз все было еще более по-звериному, с оттенком ярости, и Джейн снова дважды вскрикнула, закусывая подушку, чтобы не разбудить детей, — и оба раза не от боли.