Кэролайн Андерсон - Фейерверк любви (Сборник)

Позади раздались скрип и дребезжание, и Ханна обернулась. Джастин сосредоточенно толкал перед собой набитую сеном тележку. Казалось, все его мысли заняты доставкой сена. Ханна погрустнела, сообразив, что Джастину еще предстоит смириться с тем, что отец его не любит. Не подозревая о сумятице в ее душе, Джастин остановился перед матерью.

— Я везу сено для Ракеты. Можно ее покормить?

— Ну, конечно!

Они подошли к деннику, и Ханна придержала дверь ровно настолько, чтобы Джастин смог закинуть охапки сена в кормушку. Ракета, фыркая, наклонилась к корму, и Ханна впервые заметила, как настороженно и даже напряженно держится кобыла. До разговора с Девином она не обращала на это внимания. Белки темно-лиловых глаз Ракеты опасно блеснули, под шелковистой шерстью перекатывались налитые силой мускулы. Внезапно лошадь показалась Ханне устрашающе огромной, и она с облегчением вздохнула, когда тележка с сеном опустела.

— Я хочу покататься.

Джастин собрался войти внутрь, но Ханна поймала его за руку.

— Нет, Ракете не хочется, чтобы на ней катались.

— Нет, хочется.

— Нет, не хочется. — Ханна поспешно заперла денник. — Ей хочется побегать на воле. Ты же видел, как она скачет и прыгает. Вряд ли ей понравится, чтобы кто-то катался на ней в это время.

— Нет, понравится! — Вдруг Джастин наклонился и сплюнул.

— Джастин Риз, ты плюешься уже третий раз за утро.

— А Си-Джей тоже плюется. Знаешь, как далеко он может доплюнуть! — с восхищением сказал Джастин.

Можно было раньше догадаться! Ханна уперла руки в бока.

— Мне нет дела, даже если Си-Джей может доплюнуть отсюда до Денвера. Плеваться нельзя. Веди себя как следует!

— Но хоть иногда можно?

Ханна не успела развеять его надежды — на фоне бледно-голубого неба в дверях конюшни появился темный силуэт Девина. Она быстро опустила руки, опасаясь, как бы он не заметил, что фигура ее уже начала округляться. Его пикап стоял у самых дверей, однако каким-то чудом Девину снова удалось застать ее врасплох — как два дня назад…

Он сдвинул шляпу на затылок.

— Джастин, мужчине не пристало плеваться в присутствии женщин.

Лукавый взгляд его темно-серых глаз был обращен к ней, и Ханна не нашлась что ответить, а потому Джастин опередил ее:

— А Си-Джей плевался в присутствии Элли!

Си-Джей, стоявший рядом с отцом, презрительно фыркнул.

— Элли умеет плевать еще дальше меня!

Девин со вздохом посмотрел на сына и обратился к Джастину:

— Твоя мама права — нельзя все время плеваться. А вот где-нибудь на улице, где тебя никто не видит, — другое дело. Что скажете, Ханна?

Ханна спохватилась. Если она ответит «нет», в глазах Джастина она окажется настоящей злюкой. Она сжала зубы.

— Да, это другое дело.

— Си-Джей. — Девин кивнул сыну.

Парень мрачно проследовал мимо Ханны — похоже, стоит какой-нибудь женщине появиться на горизонте, и хорошее настроение надолго покидает его. Си-Джей упрямо избегал смотреть на нее, и Ханна догадалась, что он до сих пор сердится из-за того поцелуя, не говоря о чистокровке. Исполняя молчаливый приказ Девина, Си-Джей поманил Джастина:

— Пошли.

Мальчик зашагал рядом с Си-Джеем, направляясь к выгулу, где паслись лошади.

— Вы сегодня выглядите получше.

— Да, так оно и есть. Спасибо. — Ханна не стала вдаваться в подробности, полагая, что Девин не будет задавать вопросов. Пусть лучше обратит внимание на то, что стоит в первоклассном манеже. Так отзывался Трэвис о конюшне, хотя сам почти не работал тут.

Девин продолжал в упор смотреть на нее, и она пожалела, что не успела пригладить волосы. Сейчас, без косметики, в пыльных джинсах, она выглядела замарашкой, и сознавать это было ужасно неприятно.

А Девин, ясное дело, походил на ковбоя из мечты — в облегающих джинсах, свежей рубашке и начищенных сапогах он был совершенно неотразим. Тем не менее Ханна не опустила глаз и сообщила ему:

— Честно говоря, я предпочитаю воспитывать моего сына без чьего-либо вмешательства.

Девин сунул руки в карманы и терпеливо ответил:

— Ханна, мальчик все равно будет плеваться, нравится вам это или нет. Лучшее, что вы можете сделать, это научить его, когда и где это можно делать.

Разумеется, он прав!

— Не сомневаюсь, Си-Джей сумеет преподать ему эту науку.

Девин только усмехнулся и подошел к деннику Ракеты. Своенравная кобыла прижала морду к решетке и радостно заржала, словно приветствуя хозяина. Он обернулся и достал из кармана рубашки сложенные листы бумаги.

— Милости прошу, это документы, о которых вы спрашивали. Я приехал забрать Ракету.

Вручив Ханне родословную, Девин зашагал прочь такой уверенной походкой, что Ханна едва сдержала возмущение. Она быстро проглядела бумаги. Не надо было быть знатоком в коневодстве, чтобы понять, что Ракета — чистокровка, в роду у нее сплошь скаковые лошади и подписи, удостоверяющей смену владельца, нет. Ханна закусила губы, медленно складывая документы. Да, по закону Ракета принадлежит Девину. Про себя она в очередной раз послала Трэвиса ко всем чертям. Пожалуй, если вспомнить его увлечение чистокровными лошадьми, Трэвис предпочтет расплатиться за лошадь, а ее оставит без алиментов. Что делать? Не угрожать же тюрьмой отцу ее ребенка! До сих пор Ханна не могла заставить себя обратиться в суд, так как подозревала, что тюрьма — самое подходящее для Трэвиса место.

Она догнала Девина, и он остановился, только сейчас обратив внимание на пустые денники, а затем перевел взгляд на манеж, огороженный прочным забором, с ведущим к нему деревянным настилом. Ханна почувствовала угрызения совести — хорошо ли она поступает, беззастенчиво пользуясь сведениями, которые выболтал Си-Джей, — но тут же успокоила себя тем, что все это было бы в интересах самого Си-Джея.

Вспомнив, что Девин намерен любыми средствами удержать сына подальше от профессионального родео, Ханна небрежно облокотилась о барьер, окружавший манеж, и лениво заметила:

— Неплохое местечко, правда? Трэвис собирался устроить тут школу верховой езды. Собственно говоря, ради этого он и пристроил к конюшне амбар — ему нужен был манеж и как можно больше места.

— Только собирался?

— Да, дальше планов у него дело не пошло. Он вечно торопился на очередное родео.

— Не верится, что пропадает такой первоклассный манеж.

Ханна и сама частенько недоумевала, почему Трэвис так упорно отказывается от всего, что оставил здесь, включая ее и их ребенка. Она постаралась хоть на мгновение избавиться и от обиды, и от гнева, однако в голосе ее все равно прозвучала горечь.