Кей Мортинсен - Лето перемен

Конечно, их обеих отлупили до полусмерти. Конечно, потом их заперли в карцер. Но и там зеленоглазая девчонка не сломалась. Она бродила по холодной камере и волочила за собой полубесчувственную Веронику, иногда награждая ее тычками и пинками, чтобы та не замерзла окончательно. Дикая кошка Мардж.

Именно она, отчаянно сквернословя и залихватски куря припрятанный кем-то бычок, научила Веронику единственному, что знала и умела сама.

«Я никогда не позволю кому-то распоряжаться моей жизнью! Никому! Я сама! Сама!!!»

Она и ушла сама, Марго Картер. И наверняка ухмыльнулась самой наглой из своих улыбок в лицо раку и смерти, а потом смело вонзила шприц в вену, намеренно не выпустив лишний воздух из стеклянного цилиндрика…

Она была редкой врушкой, Марго, но дралась всегда до конца. И никогда не сдавалась.

Вероника вытерла слезы и протянула Джону дневник. Он взял его, поколебавшись всего секунду…

Через час он поднял голову и задумчиво взглянул в окно, за которым бушевала душная ночь цвета глаз Вероники Картер.

— Да… Как жаль, Маргарет… как жаль!

Вероника тихо откликнулась:

— Она не была злой, Джон. Вернее, была, но не так… Я не могу объяснить…

— Не надо. Я понял. А что здесь, собственно, происходит?

— Ничего. Я уезжаю.

— А Джеки? Мама? Нэн?

— Ты передашь им привет и поцелуешь Джеки. Скажи Вере, что однажды я приеду, и мы с ней станем основательницами новой школы ландшафтного дизайна.

— Я тебя отвезу.

— Нет!!! Я сама. Вызову такси.

— С ума сошла? До Лондона это стоит…

— Неважно. Зато необязательно говорить с водителем.

Джон дернулся, как от удара, промолчал, потом посмотрел на Веронику чуть пристальнее.

— Ты плачешь?

— Нет, это так… соринка.

— Это из-за Джеки… Ты страдаешь из-за мальчика.

— Естественно.

— Предупреди, когда соберешься в гости. Я тебя встречу и…

— Угу.

Он порывисто обнял ее, и Вероника с плачем прильнула к широкой груди, в которой гулко и как-то неровно билось сердце.

— Вероника, не плачь. Я буду о нем заботиться. Очень заботиться. И посылать тебе фотографии. Потом, можно же снимать на видео… мама добавит пару слов… кассеты на две… Вероника?

— А?

— Только пообещай не приезжать неожиданно.

Она отшатнулась, не веря своим ушам.

— Почему?!

— Ты знаешь, почему. Потому что я не хочу встречаться с тобой. Потому что не смогу больше видеть тебя — и не иметь возможности обнять. Поцеловать. Прижать к груди. Потому что… Потому что я люблю тебя, жизнь моя, душа моя, синеглазая моя фея, я люблю тебя и желаю всем сердцем…

— ЧТО. ТЫ. СКАЗАЛ?

— Я хотел тебя с первой нашей встречи, там, в доме Марго. Я влюбился в тебя без памяти. А дальше… дальше просто обманывал себя. Говорил себе, что это ради Джеки… конечно, ради него тоже, но… Я люблю тебя, Вероника Картер. Я не могу без тебя жить.

— И… поэтому ты попросил моей руки?

— Ты сказала, что выйдешь замуж только по любви. Что ж, единственное, что нельзя купить за деньги или взять силой — это любовь. Ведь так?

Вероника Картер посмотрела на Джона Леконсфилда очень странным взглядом.

— Так. Все так. А теперь пойдем.

— Ку… куда?

— Ты что, струсил? В сад. Я хочу понюхать Верины каттлеи на прощанье.

— Они же еще не…

— Понюхаю туберозы. Там темно, а я боюсь ломать ногу.

— Но Джеки…

— Потом. Сначала — туберозы.

Приятно видеть перед собой полностью обалдевшего лорда!

В саду Вероника сама завела Джона в грот из розовых кустов, остановилась и молча стала раздеваться. Джон издал глухой рык и схватил ее за руки.

— Нет! Хватит издеваться!

Она отшвырнула его руки и нахально посмотрела прямо в глаза смятенному феодалу.

— Вот что. У меня к тебе два дела. Или так, одно дело, одно сообщение. Это обязательно.

— А зачем ты…

— В этом-то и состоит дело. Я уезжаю, так?

— Т-так…

— И мы оба знаем, что я не вернусь.

— А-а-вз-уфхч…

— Так вот, я привыкла платить свои долги сполна. Я проиграла тебе пари.

— Вероника!

— Подожди, ваше лордство! Я проиграла и заплачу. Потому что здесь мы переходим ко второму делу, или, вернее, сообщению. Оно короткое, не бойся. Я люблю тебя, Джон. Я не могу без тебя жить. Попроси меня еще раз выйти за тебя, а?

— Веро… выхо… замуж… женой моею… пожалуйста!

— Выйду! Немедленно! И на всю жизнь!

Тьма сомкнулась над розовыми кустами, закачалась, осыпалась звездным дождем, рассмеялась брызгами росы, подхватила тихий девичий вскрик, перешедший в стон блаженства, и понесла его на холмы Дартмурских пустошей.

По дороге этот тихий звук превратился в торжествующую песню любви, и баньши, дева смерти, горя и печали, испуганно вспорхнула с ветвей терновника, растеряла клочья мглистой одежды, растаяла на ветру, издав свой последний жалобный взвой, тут же утонувший в звоне цикад.

Звездная тьма рассмеялась тихим журчащим смехом, развернулась по всему небу сверкающей цыганской шалью и щедро осыпала влюбленных и поэтов падающими звездами.

P.S. Дик-мельник утверждал, что видел в ту ночь няньку Нэн, летящую по небу на помеле.

P.P.S. С ним никто и не спорил.

КОНЕЦ.