Ирина Мясникова - Огонь в ночи

– Ну, ма! Там же были тяжелые наркотики.

– Какая разница? Ты думаешь, что этот бедняга сразу начал колоться? Наверное, сначала какой-нибудь добряк ему марихуаны предложил, потом таблеточек, потом порошочка понюхать – и понеслось! В результате не справился и покончил с собой. И он не один такой. Это выбор, сыночка. Выбор пути, по которому ты пойдешь дальше.

– Слушай, но в Нидерландах же разрешены наркотики.

– Это разрешение рассчитано на то, что уровень развития тамошнего общества настолько высок, что люди будут выбирать жизнь, а не смерть. Умные люди. И если ты поедешь в Амстердам, то увидишь, что местное население действительно выбирает жизнь, а наркотики там употребляют в основном приезжие. Выходцы из бедных стран. И государство на этом безобразии наживается. Само. А так как ты в своем развитии еще не достиг уровня среднестатистического голландца, то я теперь буду этим твоим развитием очень пристально заниматься. С этого дня у тебя начнется совсем другая жизнь.

Панкратьева даже не заметила, как они подъехали к дому. Видимо, беседа настолько увлекла ее, что она забыла о необходимости опасаться за исправность своего автомобиля.

– Федя! – сказала она, открывая дверь квартиры. – Я имею большое желание поставить тебе клизму, чтобы очистить твой организм от этой гадости.

– Мам! Ты чего? Только не это, – испуганно заверещал Федор.

– Не бойся, я пошутила. Давай-ка выпьем с тобой чайку с лимоном, и пока я буду готовить обед, ты позвонишь вашей отличнице Кате Семеновой и с ее помощью заполнишь дневник на следующую неделю. Я хочу видеть, что задано. И если не задано, то напротив предмета так и должно быть написано, чтобы учительница тоже знала, что она тебе ничего не задавала. Учти, пожалуйста, что номер с отсутствием Семеновой дома у тебя не пройдет. После обеда ты будешь делать уроки, я их проверю, и только после этого ты получишь шнур от компьютера. – С этими словами Панкратьева выдернула из Федькиного компьютера шнур питания и направилась на кухню.

Федька поплелся следом.

– Осеннее обострение! – ворчал он. – Издевательство над детьми! Нет в жизни счастья! И когда только Алик приедет? Может, ты лучше им займешься?

– Хватит! Назанималась уже до того, что мой сын, мой самый главный и любимый мужчина, курит дрянь всякую и школу прогуливает. Все, Федор, ты попал. Я тебя теперь в школу буду отвозить, а бабушка, так и быть, забирать не будет. Она тебя дома будет встречать с обедом, строго по часам.

– Ну вообще! Мам, ты с ума сошла, что ли? – заблажил испуганный Федька.

– Нет пока еще! Но если мой сын станет наркоманом, то точно сойду.

– И как долго это будет продолжаться?

– Пока уровень твоего развития не поднимется настолько, что ты перестанешь тянуть в рот всякую гадость. Не расстраивайся. Если сегодня успеешь сделать все уроки, то завтра поедем на гору.

Федька радостно закивал:

– Но это ж совсем другое дело!

Они попили чаю, и он кинулся в свою комнату звонить Семеновой, а Панкратьева набрала номер Люськи.

– Слышь, подруга! Там не поздно еще под пальму на Новый год нам с Федором записаться?

– Не знаю, не знаю, – заскрипела из трубки Люська, – но постараюсь. Ждите ответа в понедельник.

Транспортная компания, в которой работала Люська Закревская, одним из своих подразделений имела туристическую фирму, и Люська в силу своего служебного положения всегда могла раздобыть какой-нибудь очень интересный и недорогой вариант поездки. Панкратьева зачастую этим пользовалась, потому что очень любила путешествовать. Особенно если просто лежать на пляже и купаться в море. Эта дамочка на облаках явно забыла, какую блаженную радость она испытывала от влажного и теплого морского воздуха, от прозрачной воды и шелкового песка.

«Вот ведь, одни оргазмы у этих привидений на уме», – подумала Панкратьева и погрозила пальцем в небо.

Вечер субботы пролетел незаметно. Сначала они ругались с Федькой по поводу правильности заполнения дневника, потом она ужаснулась пробелам в его знаниях, и они вместе делали математику. Панкратьева взахлеб объясняла Федору, что синусы и косинусы – это очень просто, главное – понять систему. А когда Федька эту систему наконец понял, она радовалась и удивлялась, какой он умный и как легко все схватывает. Потом она посмотрела учебник по физике и выдала Федьке замечательную книгу – справочник по элементарной физике. Федька даже зачитался этим справочником, и физика тоже сдвинулась с мертвой точки. Спать они легли очень поздно, весьма довольные друг другом. У Федьки, несмотря на честно выданный матерью шнур, даже не было сил поиграть на компьютере.

Спала Панкратьева хорошо, крепко и без сновидений.

Наутро она проснулась от того, что кто-то на кухне гремит посудой. Оказалось, что это Федька готовит завтрак. Он угваздал всю кухню, но яичницу приготовил отменную. С помидорами и сыром. Они с удовольствием по ели. Федька собрал всю свою амуницию для катания , и они направились за город. Перед выездом Панкратьева заглянула под капот и убедилась, что тормозная жидкость находится там, где ей положено быть. До горы доехали без приключений. Федька со своей доской направился к подъемнику, а Панкратьева пошла в ресторан, села там у стеклянной стены, сквозь которую отлично было видно катающихся, заказала себе кофе и стала смотреть на сына. Федька был очень высокий и, когда съезжал на своей доске, был похож на крючок.

«Ничего, научится, – думала она. – А ведь это тоже огромное удовольствие. Вот так сидеть в тепле, смотреть на искрящийся снег, пить вкусный кофе и видеть радостное лицо своего ребенка».

Она пожалела, что не умеет кататься на доске и лыжах, и представила, как было бы здорово, если б они там на горе с Федькой были вместе.

«А чего представлять? – в итоге встрепенулась она. – Надо пойти и записаться на обучение. Здесь же наверняка есть специальные тренеры».

Панкратьева решительно встала и направилась к выходу, где находилась доска, пестревшая объявлениями для лыжников. Нашла нужное объявление, набрала номер телефона. Инструктор оказался внизу, около маленького подъемника. Панкратьева узнала у него расценки и что из амуниции необходимо для начала обучения. Договорились, что в следующее воскресенье они встретятся и начнут занятия. Конечно, расценки были немаленькие, да и амуниция стоила недешево, но, с другой стороны, для чего же еще Панкратьева зарабатывала деньги? Для того чтобы они помогали ей радоваться жизни. Небесная дамочка должна быть довольна.

После аварии Панкратьева стала совершенно по-другому ощущать себя и окружающую ее действительность. Ведь получается, что ей дали второй шанс. Возможность исправить все, что она натворила к тридцати девяти годам. И не только исправить, но и попробовать жизнь на вкус по-настоящему, а не рассуждать в стиле «А хорошо бы…», ничего для этого «хорошо» не делая.