Кэтрин Джордж - Завоевание твердыни

— Понятно. Значит, Патрик посоветовал вам одинаково постричься, чтобы ничем не отличаться друг от друга, и предложил Джайлзу выступить в роли обвиняемого, а Доминику — в роли свидетеля, — высказала свое предположение Эстер.

— Господи, да нет же, миссис Конвей. То есть так мы и сделали, но Патрик ничего такого нам не говорил. Мы все придумали сами. Мама так волновалась за меня, что надо было что-то предпринять. Я боялся, что получу шесть месяцев кутузки, а она не выдержит этого и потеряет ребенка, а может, даже и сама… — Доминик сглотнул. — Так что мы все спланировали сами, никому ничего не сказав. И единственная наша ложь на суде — это то, что мы поменялись именами, — добавил он, виновато глядя на Эстер.

— Значит, когда тебя спросили, был ли ты за рулем, ты совершенно честно ответил «да», — медленно произнесла Эстер.

Мальчики дружно кивнули и залпом допили кофе.

— После Патрик устроил нам хорошую взбучку, — мрачно проговорил Джайлз. — Может, вы видели, как он читал нам мораль в «Королевском оружии»?

— Еще повезло, что папа был тогда в Америке, — сказал Доминик. — Он моментально выходит из себя, стоит нам только расстроить маму, можете поверить.

— Я видела вашего отца, так что охотно верю, — ответила Эстер, все еще пытавшаяся переварить услышанное.

— Во всяком случае, больше мы ни в чем не соврали, — Джайлз посмотрел Эстер прямо в глаза. — Вам придется сообщить об этом?

Эстер задумалась.

— Нужно будет проконсультироваться насчет подобных случаев. Но это не значит, что я непременно сообщу. — Эстер строго взглянула на них. — Ради вашей мамы я забуду наш разговор.

Братья широко улыбнулись и вскочили.

— Спасибо, миссис Конвей, — воскликнул Доминик и замялся. — Это что-нибудь изменит? Для вас и Патрика?

Было много разных причин, по которым Эстер не могла ответить на его вопрос. Она ответила улыбкой. Затем, прихрамывая, проводила Доминика и Джайлза по дорожке до ворот.

— Кстати, как ваши экзамены?

— В общем, неплохо, — ответил Джайлз. — Если повезет, мы оба осенью будем уже в Кембридже.

— Мои поздравления. Что будете изучать?

— Право, — хором ответили они, ухмыляясь.

Эстер, смеясь, покачала головой.

— Прекрасно. В будущем всегда держитесь правой стороны. Передавайте привет вашей маме и сестренке. Я уезжала и вернулась только вчера.

— Знаем, мы заходили к вам пару раз. Вы были в отпуске? — спросил Джайлз.

Эстер указала на шрам.

— Я гостила у мамы, поправлялась.

— Мама спрашивает, не придете ли вы к нам на ужин завтра, — сказал Доминик. — Она говорит, что не обидится, если вы откажетесь от приглашения — из-за нас.

— Передай маме, что я с радостью приду, — заверила Эстер. — Если мне дадут понянчить Джоанну.

— Сколько угодно, — радостно воскликнул Джайлз. — Господи, скорее бы она выросла!

Эстер помахала им вслед, впервые чувствуя себя несколько лучше с тех пор, как рассталась с Патриком. Но только чуть-чуть. Она рада была, что Патрик оказался человеком принципиальным. Но его насмешка при упоминании о свадьбе все еще больно ранила сердце, неизгладимая, как выжженное тавро.

Дэвид и Тэлли заехали вечером рассказать Эстер о местных новостях и делах в магазине.

— Поступила новая партия фарфора, а также спальный гарнитур, который ты заказывала, — сказал Дэвид и внимательно посмотрел на нее. — Кстати, дней десять назад мы доставили мебель в Лонг-Уайватс.

— Хорошо. Надеюсь, заказчик остался доволен? — как ни в чем не бывало осведомилась Эстер.

— Кстати, о заказчике… — сказала Тэлли, вынимая из своей сумочки газету. — Мы подумали, тебе интересно будет взглянуть.

Эстер посмотрела на разворот местной газеты и ощутила толчок в сердце — там была фотография Патрика, элегантно одетого, принимающего поздравления от группы улыбающихся людей.

«Патрик Хэзерд, 36 лет, в прошлом преуспевающий юрист, а теперь писатель, недавно вступил во владение очаровательным домом Лонг-Уайватс недалеко от Эйвекоута. На этой фотографии он отмечает запуск в печать своей книги «Сам себе закон». Автор — мужчина привлекательной наружности и холостой. Это его первый шаг в области литературы. Его книга — триллер, сдобренный любовной интригой, — обещает стать бестселлером».

— Кэти Партер слишком расцветила свою статью, — сухо заметила Эстер, складывая газету. — Надо будет поговорить с ней об этом в следующий раз, когда я побью ее в теннис.

— Чего недолго осталось ждать, — сказал Дэвид. — Как твоя нога?

— Почти что зажила. Сегодня я была у доктора Медоуза. — Эстер поморщилась. — Он объявил мне, что я здорова, прочел лекцию, как осторожно обращаться с садовыми механизмами, и сказал, что я еще легко отделалась.

Тэлли вздрогнула.

— Ты же могла задеть артерию. — Она поколебалась, потом спросила: — А от Патрика ничего не слышно?

— Нет. Да я и не жду ничего. — Эстер улыбнулась. — Спасибо за статью. Теперь кое-что для меня прояснилось.

— Что же это? — спросил Дэвид.

— Он среди них как рыба в воде, — объяснила она, показав снимок в газете. — А я привыкла к жизни в маленьком городишке.

— Разве это имеет значение?

— Я привязана к нашему месту. А Патрик, хоть он и купил дом в нашем замечательном Котсволде, на самом деле не принадлежит ему.

— А мне казалось, вы с ним так подходите друг другу, — грустно заметила Тэлли.

— Не совсем. Ну да ладно, не стоит расстраиваться. Никакой трагедии нет.

Так-то оно так, мрачно думала Эстер, когда Дэвид и Тэлли ушли. Только на самом деле трагедия есть, и заключается она в том, что Эстер вообще когда-то бросила взгляд на Патрика.

На следующее утро Эстер проснулась с мыслью о приглашении от Лидии. А что, если, подумалось ей, Лидия пригласит на ужин и Патрика и не скажет ему о том, что ждет и ее? Лидия вполне может так поступить. По мере того как день близился к вечеру, Эстер все больше убеждалась, что не вынесет встречи с Патриком. Но когда-то ей ведь придется столкнуться с ним. Только не таким образом. Ее бросало в дрожь, лишь только она представляла эту встречу — холодно вежливый Патрик и вечер, такой непохожий на тот, что они вместе провели в семье Баркли. В конце концов, она позвонила Лидии, сказала, что плохо себя почувствовала и, к огромному сожалению, не может прийти. Лидия совершенно очевидно расстроилась и заставила ее дать обещание, что позвонит, как только почувствует себя лучше.

После этого звонка время словно остановилось. Но наконец, после прохладного, дождливого дня, наступил вечер. Эстер подумала, что с таким же успехом можно страдать и лежа в постели. Она перенесла маленький телевизор в спальню, разделась и удобно устроилась в постели перед экраном. По телевизору шла какая-то сентиментальная картина. У Эстер просто сердце разрывалось от жалости, когда малыш плакал, потому что отец запрещал ему видеться с мамой. Буйными волнами накатывала трагическая музыка, и Эстер зашмыгала носом. Она пыталась убедить себя, что это всего лишь кино. Но ничего не помогало. Тем временем фильм уже подходил к концу, и все трое снова жили счастливо. Но Эстер окончательно расклеилась. Она протянула руку за стаканом с водой. И вдруг в ужасе вскочила с кровати. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Патрик.