Айра Левин - Все или ничего

Она отвела взгляд и рукой нашарила стул.

— Не знаю, что и подумать, — глухо сказала она и приложила руки к лицу, затем огорченно посмотрела на них, подскочила и быстро пошла к раковине.

Грант протянул руку и поймал ее за запястье.

— Грант…

— Послушай, — с нежностью сказал он, — почему бы тебе не закончить то, чем ты занимаешься, а я бы тем временем приготовил нам по чашке чая?

Брайони задрожала, потому что Грант стоял так близко, что она могла видеть зеленые огоньки в его глазах и вдыхать его запах. Она на секунду закрыла глаза, а затем отрывисто сказала:

— Хорошо, чайник вон там, а все для чая на полочке, но должна предупредить тебя, я не буду…

— Торопиться? — спокойно подсказал он.

Брайони высвободила руку и вернулась к стряпне, крепко сжав рот, хотя на глаза предательски наворачивались слезы. Грант долго смотрел на ее склоненную голову и ловкие руки, а затем снял с себя пиджак и отправился за чайником.

Они молчали до тех пор, пока лепешки не оказались в духовке. Брайони сгребла посуду в раковину и ополоснула руки. Чай был готов.

— Пожалуйста. — Грант пододвинул ей стул и сел сам. — Тебе покрепче?

— Да, спасибо. — Брайони посмотрела на чашку, а затем перевела хмурый взгляд на него. — Как ты меня нашел?

— Через твою мать.

Брови Брайони взметнулись вверх.

— Не может быть, — воскликнула она. — Она бы тебе не сказала!

— Я очень просил ее. Я объяснил ей ситуацию, и она согласилась. Вообще-то говоря, если бы она не вышла замуж и не изменила фамилию, я нашел бы тебя намного раньше.

— Ты хочешь сказать, что заставил мою мать…

— Я ее вовсе не заставлял. Я просто приехал к ней и изложил факты. Она сама решила сказать мне…

— Представляю!

— Не думаю, а теперь давай раз и навсегда выясним один вопрос — с Ником Семплем. Да, я знаю, были времена, когда я усложнял тебе жизнь и не хотел об этом знать, я не скажу тебе почему…

— Я знаю почему, — глухо сказала Брайони и отпила немного чаю.

Он пожал плечами.

— Хорошо, скажи сама.

Их взгляды встретились. Брайони собралась с духом и сказала:

— Чтобы иметь возможность держать меня на расстоянии, поскольку ты во мне сомневался.

Грант поморщился.

— Это так. Чего я не понимаю, — продолжал он, — так это, почему ты испытывала чувство вины, почему все взяла на себя и почему позволяла мне продолжать сомневаться, — сказал он с мрачной усмешкой, которая поразила ее, потому что была явно адресована ему самому.

Брайони заморгала глазами.

— Значит, ты больше не веришь, что я…

— Нет, не верю. Как только я пришел в чувство, я понял, что ты на такое не способна. Так почему же, Брайони? Это был твой способ держать меня на расстоянии?

Она вздохнула, встала и с чашкой в руках подошла к окну.

— Грант, — сказала она наконец, — чувство вины навсегда останется во мне, но прежде чем я расскажу тебе, как все случилось, ты должен пообещать, что… что ничего не предпримешь.

Глаза его сузились, как будто наконец он прозрел истину, раскрывшуюся перед ним, но затем сказал:

— Обещаю.

— Когда я впервые познакомилась с Ником, меня как раз повысили по службе. Это был большой успех и существенное продвижение в карьере. Он был моим непосредственным начальником, а также членом семьи Семплей, — поморщившись, она повернулась к Гранту, — мы много работали вместе. И когда он стал закидывать удочки, как это делают многие мужчины, я ясно дала ему понять, что у него ничего не выйдет, по крайней мере по двум причинам: во-первых, он женат и, во-вторых, он мой начальник. Ник отнесся к этому с завидным достоинством, так я подумала тогда, и только потом поняла, что он просто стал добиваться своего более изощренно.

— Продолжай.

— И вот однажды, — продолжала Брайони, — мы вместе обедали в гостиничном ресторане — хочу подчеркнуть, что все это было абсолютно невинно, мы все утро работали как проклятые. А поскольку он умеет быть веселым, умеет нравиться, поскольку я его уже давно знала и, — она сделала беспомощный жест рукой, — общалась с ним почти каждый день, это переросло в дружеские отношения. Любой, кто мог нас увидеть, сказал бы, что это совместный обед двух друзей.

— Так вот, когда он встал, чтобы идти, до меня дошло, что на нас как-то странно смотрят. Вот тут-то у меня в голове загорелся красный огонек, и я начала думать, так ли все это безобидно. Вначале он вел себя деликатно, усыпив мою бдительность, а сам тем временем делал все, чтобы нас как можно чаще видели вместе и чтобы приручить меня, если так можно выразиться, — сухо сказала Брайони.

— И, конечно, так оно и было?

— Дальнейшие события это подтвердили, Грант, — ответила Брайони. — Потому что, когда я, поняв, попыталась отдалиться и перевести наши отношения на сугубо деловую основу, он прежде всего рассказал мне о своих проблемах с Анжеликой, добавив, что их брак — лишь формальность, что разочарование взаимно, и так далее. Когда же я ответила, что меня это не интересует, он стал вести себя, мягко говоря, неэтично. Он угрожал мне увольнением, обратил мое внимание на то, что мы много часов провели наедине и могли, в принципе, заниматься чем угодно… И тут я поняла, как при небольшом усилии могут представить это мои недоброжелатели. Более того, я стала замечать, как другие Семпли, особенно мать Ника и его дядя, стали относиться ко мне весьма прохладно.

— И что же ты сделала?

Брайони поставила пустую чашку на стол.

— Сначала я не знала, что делать. Я не могла поверить, что была так глупа, допустив это, но я была так увлечена работой, так нацелена на карьеру, что, честное слово, не могла опомниться, пока не стало поздно. Когда же все-таки это произошло, я решила, что у меня есть один выход — сказать Нику в лицо, что он по сути склоняет меня к сожительству и что я разоблачу его, если он это немедленно не прекратит. Вот в тот день, — с усилием произнесла Брайони, — нас и застала Анжелика.

— До этого он не касался тебя?

— Нет, но когда я начала свою речь, он схватил меня, прижал к стене и стал целовать, и, хотя я сопротивлялась как безумная, он был намного сильнее меня. А когда Анжелика открыла дверь, я запыхалась, у меня не было сил сопротивляться, а выглядело это так, будто я сама хотела этого.

— Дорогая моя, — с состраданием сказал Грант, — какого черта ты не…

— Разоблачила его перед женой?

— Ну, хоть перед кем!

— Я никогда не забуду ее лица, — медленно проговорила Брайони. — До этого мы с ней не встречались, хотя я видела ее мельком… ну неужели я должна рассказывать тебе про Анжелику? Достаточно взглянуть на нее, чтобы понять, что она очень молода и наивна, ну а то, что я прочитала в ее глазах, — неверие, ужас, отчаяние, — Брайони сглотнула, — подсказало мне, что Ник все лгал про их отношения. Она вовсе не была в нем разочарована, напротив, она обожала его, и впечатление было такое, что для нее мир рушится. До сегодняшнего дня, а может, и всегда я буду чувствовать себя виноватой, Грант, за то, что хоть и неумышленно, но это случилось по моей вине. Я так была поглощена мыслями о своей карьере и своими амбициями, что не видела, что происходит.