Тысяча молний в бензиновых лужах - Мария Сальватор

Он лежал на асфальте, и я испугалась, что он уже не дышит.

– Очнись! – Кричала я. – Очнись, Картер! Не смей умирать! – Я перевернула его на спину и упала на колени, обнимая его. – Ильяс!

Он закашлялся, тяжело дыша.

– Ильяс, – плакала я.

– Стукачка, – он взял мои руки в свои, крепко сжимая.

– Ты придурок! Я ненавижу тебя! – Рыдала я. – Зачем? Зачем ты сделал это? Что ты хотел доказать? Почему дал им избить себя?

– Я хотел понять, глядя на мою боль, будет ли больно тебе.

– Ты такой придурок, Картер!

– Теперь ты не будешь называть меня животным?

Я плакала во весь голос, не стесняясь его. Мне было больно. Этот парень заступился за меня. Да, он переборщил. Но можно было ему просто объяснить, а не накидываться с обвинениями. Во всем была виновата я.

– Ильяс, прости меня.

– Нет, ты меня прости. Я не знаю, что такое хорошо, а что плохо. Ты права, моя жизнь – мрак, а я в ней сам дьявол. Но могу сказать тебе одно, Рита, теперь у меня есть тот, для кого я изменюсь. Вот увидишь…

Ильяс

Повернуться на бок было сложно, лежать на нем хотя бы с минуту было мучительно. Все ужасно ныло и болело. Голова шла кругом при воспоминании о произошедшем.

Дать себя прилюдно избить ради девушки? Что на меня нашло? Кажется, она на меня плохо влияет. Мой авторитет окончательно подорван. Это самое ужасное, что могло случиться.

Дверь приоткрылась, и в комнату въехал Глеб на коляске.

– Здорово, боец, – сказал он. – Ты как?

– Здорово, – буркнул я, принимая положение сидя. – Такое себе.

– Почему не отвечаешь на звонки?

– Хотел побыть наедине с собой и подумать.

– Неужели? О чем?

– О том, что произошло.

– Послушай, – он громко вздохнул, – ты переживаешь больше о своем положении в этом обществе или о Рите?

– Почему я должен думать о ней? – спросил я.

– А ты разве не думаешь?

– Я… Не знаю.

– Скажи честно, что у тебя на сердце?

– Эх, дружище, если бы все было так просто… Она необыкновенная, и не похожа ни на одну девушку из тех, что у меня были. Но ее влияние на меня пугает. Я уже не соображаю, что делаю. Что будет дальше? А если я не захочу быть с ней спустя неделю или месяц? Что тогда? Я причиню ей боль, а я так не хочу этого. Все это меня так пугает, аж до тошноты. Что происходит, Глеб? Почему она такая?

– А может дело не в ней, а в тебе? – сказал он. – Ты думаешь, она на тебя так влияет, думаешь о себе, жалеешь себя. А теперь вспомни, что было вчера ночью. Подумай, испугалась ли она? Ты привык находиться среди этих людей, а как она должна была отреагировать? Задела тебя? По больному? Но она же и поддержала тебя, не так ли? Плакала? Кричала? Потому что боится и за тебя тоже. Пойми это, наконец, чтобы что-то получить, необходимо чем-то пожертвовать, что-то вложить. Да, отношения странная вещь, они не строятся в две руки, они строятся в четыре. Это огромная ответственность. Даже не представляешь, насколько.

– Да? – ответил я. – Но ты забываешь, что это еще и огромная боль. Забыл о Никите? И чем это закончилось? Любовь в три года? И что она принесла тебе? Как только ты оказался в инвалидной коляске, она исчезла, забыла о тебе.

– Но Маргарита ведь не ушла вчера?

– Нет, – промямлил я, чувствуя, как ком вины подступает к горлу. – Я не знаю. Но… Когда она рядом, то у меня внутри будто что-то расцветает, я не могу этого разумно объяснить, но в то же время, я чувствую, что теряю голову. Просто у меня такое чувство, будто я дышать без нее не могу. Как ты думаешь, это любовь?

– Послушай, Илья, почему же ты так переживаешь? Если это любовь, то иди на встречу к ней, иди и прочувствуй ее!

– Да? Так все просто? – удивился я.

– Я уверен, что Рита будет любить тебя как никакая другая. Но пока ничего не говори ей. А что будет происходить, рассказывай, мы будем делать выводы. – Спокойно отвечал друг.

– Прости меня… Я не хотел… – Я опустил голову.

– Все в порядке. – Он улыбнулся.

– Но ведь, я не уверен, что она чувствует то же самое.

– Я приезжал к ней сегодня, мы говорили о тебе, – он хитро улыбнулся.

– Чего? Ты сейчас серьезно, что ли?

– Да.

– Что тебе показалось из ее слов?

– Ну, все, малыш, ты попался. – Глеб мне подмигнул, а я рассмеялся.

– Как ты думаешь, то, что чувствую я, она тоже чувствует?

– Несомненно, – сказал он уверенно.

– И что же это?

– Это и есть любовь.

– Что? Это и есть любовь?! Не могу в это поверить! Так, значит, это любовь?

– Да.

– Боже! С ума сойти! – Я был вне себя от счастья.

– Илья, тебе это не понравится, но я все же скажу. Если тебе кажется, что это любовь, то ты должен осознавать, что любовь – это на всю жизнь. И просто так этого не говорят, так как за слово «люблю» человек должен нести определенную ответственность.

– Ты прав, приятель, но… У меня что-то вот здесь. Что-то… Я не знаю… Какое-то чувство.

– Чертов романтик, – прошептал Глеб и кинул в меня подушку.

~ Глава 14 ~

Маргарита

– Вот это дела… – Тихо промямлила Раечка.

– Да уж, – вздохнула я. – Включая то, что я виновата абсолютно во всем.

– Рит, не совсем ты.

– Нет, Рай, я. Мне нужно было сразу объясниться с Димкой. Я струсила. А потом наговорила Ильясу столько всего, что он сам пошел к ним. Его так сильно били, Рай, – я заплакала, вспоминая ту сцену. – У меня сердце разорвалось на куски. Это все я, Рай. Я плохо влияю на него.

– Нет, Рит, если Ильяс сказал, что ему есть, для кого меняться, значит, так оно и есть. И он имел в виду тебя, Рита, – сказала подруга.

– Не понимаю, он же самовлюбленный нарцисс. Почему так неожиданно поступил благородно? А я не смогла… Я не выдержала.

– Рита, теперь то ты понимаешь, что тоже любишь его? Послушай, раньше ты говорила, что он самовлюбленный нарцисс, а теперь посмотри, как он поступил ради того, чтобы доказать тебе, что он вовсе не такой. Ради тебя он вынес такие побои.

– Хочешь сказать, что теперь я обязана начать с ним отношения? – сказала я.

– Да не начинай, не начинай! Черт с тобой! Находись рядом с ним до самой смерти. Вот только реши, в каком качестве. Как девушка, как возлюбленная или как распутная девка! Это просто упрямство, Рита. Глупое упрямство! И если ты потом о нем пожалеешь, не приходи ко мне плакаться! Подумай хоть раз головой, счастье стучится лишь раз в