Мой кошмарный принц - Оксана Волконская

сказать, что ему было неимоверно плохо, но если понравившаяся девушка предлагает помощь, то почему бы и нет? Он же не идиот, чтобы отказываться. Наглость и обаяние не действуют, так хоть, может, от жалости будет толк? Русские девушки — они же какие? Они любят всех несчастных, пострадавших, изувеченных, героически безвинных. Достаточно вспомнить жен декабристов — за мужчинами, которые потерпели неудачу в борьбе с властью, они отправлялись в холода, в Сибирь. Вот что значит жалость и любовь! А тут… ну подумаешь, сковородкой приголубили. Не так уж и страшно. Не чугунная все-таки.

— Радуйся, разрешаю, — свеликодушничала Ася, пропуская его в квартиру. — Особо не шуми, а то Марка разбудишь. Пусть ребенок поспит.

— Жеребенок он, а не ребенок, — покачал головой Стас, проходя на кухню. Там Ася практически силком усадила его на стул, а сама достала небольшую коробочку из шкафчика — аптечку. Оттуда вытащила прозрачный флакончик хлоргексидина и ватный диск. Вооружившись этим нехитрым набором подошла к парню.

— Не наговаривай на мальчика, — мягко попросила она. — Покажи.

Белозеров послушно наклонил голову, и Ася начала осторожно ощупывать макушку, отводя буйные кудри. Стас не так уж слишком пострадал — удар прошел по касательной, оставив лишь небольшую царапину, которая девушка тут же обработала. После чего достала из холодильника лед и вновь вернулась к пострадавшему.

— Приложи, — коротко приказала Строганова, протягивая ему компресс. Вот только парень больше страдать не планировал. Притянув девушку за руку к себе, он, недолго размышляя, усадил ее на колени.

— Ты! — тут же попыталась вскочить девушка, параллельно собираясь огреть ухажера тем же компрессом со льдом по башке. Ее маневр угадали, руки перехватили и плотно зафиксировали, прижав к себе.

— Считай, что это компенсация за увечья, — Стас оставался невозмутимым, словно и не замечая попыток вырваться. Еще и подбородок ей на плечо положил. — Испугалась, да?

— Вот еще, тебя бояться, — дернулась Ася. И снова без толку.

— Я про мое ночное явление. Мне просто не спалось, почему-то испугался, что кто-то нашел Марка. Решил проверить, все ли у вас в порядке. Думал, ты все-таки умаялась и спишь, — пояснил Стас. Ладони как-то незаметно переползли на талию девушки. — Мне и в голову не могло прийти, что ты сама примешь меня за преступника и тем более выпрешься на площадку. Зачем ты это сделала, можешь объяснить? Или мне здесь поселиться, чтобы ты собой не рисковала?

— Слушай, а ты не много на себя берешь? — уже, казалось, успокоившаяся Анастасия снова начала закипать.

— Асютка, мне, наверное, еще раз стоит повторить? — серьезно спросил Стас. — Я уже неоднократно пояснял свою позицию. Это не мимолетный каприз, не охотничий инстинкт, и уж точно я не строю из себя мачо. Ты можешь сколько угодно от меня сбегать, но я не отступлюсь. Это очень сложно объяснить логически. Это просто где-то здесь, — коснулся ладонью собственной груди. — В сердце. Глупо звучит, пафосно, вот только… Иначе никак. Я знаю, что ты мне нужна. Вся. Целиком. Сердце, разум, душа. Я понимаю, что ты сейчас не готова, но… Дай мне шанс? Даже не так. Дай нам шанс.

— Я… — Ася открыла было рот, чтобы что-то возразить. Она даже сама не знала, что — настолько неожиданными были его слова. Впервые за долгое время растеряла свой далеко не маленький словарный запас. Впрочем, Стас и не собирался давать ей говорить. Указательный палец лег на ее губы, прерывая и без того неоконченную фразу.

— Это тебя ни к чему не обязывает. Я тебя не принуждаю. Просто дай мне шанс, феечка. Давай попробуем?

Его бархатистый голос обволакивал, завораживал, заставлял что-то в душе трепетать. Соблазнял, искушал поверить. Таким голосом, наверное, Змей и принуждал Еву попробовать запретное яблоко из райского сада. Хотелось забыть про все принципы, про все обещания, про боль прошлого опыта… Просто взять и поверить. Просто побыть слабой девушкой рядом с сильным мужчиной. Просто попытаться стать любимой и счастливой. Без оглядки. Просто поверить. Но достоин ли он этой веры? Еще неделю она бы точно сказала, что нет. А сейчас…

А сейчас она находилась на перепутье. Сейчас Ася уже не могла так запросто и дерзко послать его на маковое поле цветочки собирать. Она не могла точно сказать, когда все переменилось. Но… Ему удалось преодолеть ее стереотипы. Ее сопротивление. Искушение было слишком велико. К Стасу тянуло всем сердцем, которое, оказывается, еще было живо. Так стоит ли так сильно раздумывать? Всего лишь один шанс. Не только ему. Ей. Им.

— Давай… попробуем… — с трудом выдавила из себя Ася, отбрасывая все ложные сомнения… Всего один шанс, чтобы стать прежней. Но получится ли?

Глава 28

Галерея «Солнечный свет» называлась так по праву — все помещения были залиты настолько виртуозно созданным искусственным светом, что, казалось, картины были освещены солнцем. Да и сами пейзажи, размещенные в первом зале, были яркими, сочными, теплыми.

Ася в задумчивости остановилась перед полотном с осенним лесом. Листья только-только покрывались багряным светом, кое-где то и дело проглядывала зелень. Ранняя осень, едва вступивший в свои права сентябрь. Так, как сейчас. Новый сезон. То ли пора увядания, то ли новой жизни. Может, так и в ее судьбе?

— Нравится? — Стас тут же оказался у нее за спиной и словно ненароком положил руки ей на плечи. Еще суток не прошло с того момента, как Ася все-таки согласилась на то, чтобы попробовать. Вот только парень пользовался этим сполна. Нет, он не наглел, не пресекал личное пространство. Но Строганова уже заметила, что Стасу необходимы тактильные ощущения — он то и дело ее касался. Вроде бы случайно, естественно, вот только каждое прикосновение было сродни удару током. И ей это, как ни странно, было по душе.

— Завораживает, — кивнула девушка, слегка откидываясь назад. Белозеров, четко уловив ее движение, приобнял и прижал к себе. — Знаешь, как в сказке.

— Или как у Пушкина, — улыбнулся он и процитировал. — Унылая пора, очей очарованье.

— А я не люблю Пушкина, — немного смущенно призналась девушка. Ей почему-то даже немного казалось, что в России не любить великого поэта — все равно, что совершить преступление против литературы. — Меня его стихи не очень цепляют, если честно.

— А чьи «цепляют»? — Белозеров воспользовался возможностью чуть лучше узнать собственную девушку. Почему-то этот статус до сих пор им не осознавался. Кажется, мгновенье — взмахнет его феечка крылышками и улетит. И даже не вспомнит, кто он такой.

— Ахматова, Цветаева, Алексей Толстой, — перечислила Ася. — Вообще, мне акмеизм ближе. Футуристов вроде Маяковского не люблю.