Эмеральд Бакли - Снова влюблена?

– Ладно. Только не вздумай облить меня горчицей!

Не хватало только украшения. Ее золотая цепочка со скромной подвеской никак не соответствовала новому облику.

– Что-нибудь придумаем, – слишком уж беззаботно, как показалось Констанс, бросил Брайан. – Приводи себя в порядок, а мне еще надо просмотреть бумаги. На то, чтобы привести себя в порядок, ушло более получаса – рекордное, учитывая обстоятельства, время. Констанс вышла в гостиную одновременно с Брайаном, который, однако, появился не из своей комнаты, а из коридора.

– Где ты был? Бегал покупать носки?

– И не только. – Он запустил руку в пакет и достал элегантную сумочку, как нельзя лучше подходящую к туфелькам Констанс. – Тебе ведь тоже кое-чего не хватало.

Смущенная, она покачала головой. – Спасибо, но тебе не стоило беспокоиться.

– Открой ее.

Констанс расстегнула замок.

– А это еще что?

Вместо ответа Брайан достал изящный футляр и поднял крышку. Констанс ахнула – на зеленом бархате лежало искусно выполненное золотое ожерелье с великолепным рубином.

– Какая красота!

– Это тебе, – тихо сказал Брайан.

– Я не могу принять такой подарок. Об этом не может быть и речи. Нет. Мне очень приятно, но…

– Значит, не примешь? – Брайан посмотрел ей в глаза. – Даже с приложением?

– С каким приложением?

– Устным. Я прошу тебя стать моей женой.

Наверное, если бы дверь распахнулась и в комнату вошел живой, настоящий Санта-Клаус с мешком подарков, Констанс не была бы так ошеломлена.

– Ты хочешь, чтобы мы поженились? – недоверчиво прошептала она и незаметно ущипнула себя за локоть. Получилось больно. – Ты действительно этого хочешь?

– Да, – твердо сказал он. – И если я не услышу слово «да», то уж точно оболью тебя горчицей с головы до ног.

Несколько секунд Констанс смотрела в наполненные надеждой глаза Брайана.

– Но почему?

– Потому, что люблю тебя.

– Похоже, у меня нет выбора. Он облегченно вздохнул.

– Ты всегда принимала верные решения.

Глава 15

У входа в особняк их встретил… Малкольм Кенвуд. Глядя на этого человека, никто бы не сказал, что еще накануне он собирался совершить преступление, подменить картину и даже, может быть, пустить в ход оружие.

– Мистер Уолшэм ожидает вас в кабинете, – бесстрастно сообщил он, наклонив голову в сторону Констанс и пожав руку Брайану.

– Надеюсь, это все не слишком затянется? Малкольм Кенвуд пожал плечами.

– Думаю, что нет. Мистер Уолшэм не настолько хорошо себя чувствует, чтобы устраивать прием. А сейчас, пожалуйста, пройдите в гостиную.

В гостиной уже собрались несколько человек. Констанс увидела Уильяма Паркера, Кристофера Маккормика и… – к немалому своему удивлению – Андреа Уолшэм, которая премило беседовала с высоким пожилым мужчиной в строгом костюме. Увидев Брайана и Констанс, Андреа с улыбкой направилась к ним.

– Констанс! Брайан! Как я рада вас видеть! – Голос ее звучал с такой неподдельной искренностью, что посторонний мог бы подумать, что присутствует на встрече лучших друзей. – Мистер Гринвич, позвольте представить вам сотрудницу «Темз Истейт корпорейшн» Констанс Эллингтон, специалиста-искусствоведа, проделавшую за эти несколько дней просто огромную работу.

Не успела Констанс ответить на комплимент мистера Гринвича, как к ней подошел Уильям Паркер.

– Дорогая, я поражен. Вас просто не узнать.

– Если бы не готовые к подписанию документы, – добавил Кристофер Маккормик, – я бы подумал, что вы больше работали над собой, а не занимались делом.

Реплика прозвучала довольно двусмысленно, но ответить Констанс не успела – дверь распахнулась, и в комнату вошел Джереми Уолшэм. Взгляды всех присутствующих обратились на него.

– Господа, мы собрались сегодня по поводу приятного для всех нас события. Сейчас мы поставим подписи под документом, и этот дом, в котором жили поколения моих предков, перейдет в собственность других людей. Надеюсь, у них хватит сил и средств сохранить то, что собиралось десятилетиями и может считаться в некотором смысле национальным достоянием.

По знаку Уолшэма Малкольм Кенвуд разложил на столе готовые к подписанию документы, и через три минуты официальная церемония была завершена. Патрик Риордан и Уильямс внесли подносы с шампанским и легкими закусками.

После первого тоста Джереми Уолшэм снова взял слово.

– А сейчас, леди и джентльмены, хочу сообщить, что сегодня два приглашенные мной эксперта из Галереи Тейт и Национальной Галереи независимо друг от друга пришли к выводу, что одна из находящихся здесь картин, автор которой до сих пор считался неизвестным, принадлежит на самом деле, кисти нашего великого соотечественника Уильяма Тернера.

Новость была встречена, как возгласами удивления, так и восторженными аплодисментами.

– И, наконец, – продолжал Уолшэм, – я хочу выразить свою особую благодарность мистеру Дорретти и особенно мисс Эллингтон, без которых у нас не было бы причины собраться сегодня здесь.

После Уолшэма выступил Маккормик, и на этом все закончилось. Уолшэм, извинившись, удалился, а остальные, еще немного поболтав, разошлись. Констанс больше всего обрадовало то, что Брайан ушел вместе с ней, не откликнувшись на призывные взгляды Андреа.

– Маккормик был настолько любезен, что разрешил нам выйти на работу не в понедельник, а во вторник, – с кислой улыбкой сообщил он. – Я то надеялся по крайней мере на пару дней.

– Наверное, он слишком огорчен тем, что упустил Тернера, – сказала Констанс. – А Уолшэм молодец, быстро все провернул. Интересно, кто ему подсказал, что искать и куда смотреть?

– Могу ответить.

– Да?

– Да. Оказывается, преданный секретарь и любимая дочь давно готовили ему этот подарок.

– Вот как! Кто же открыл тебе такой секрет?

– Угадай.

– С первой попытки. Андреа! Брайан рассмеялся.

– Если ты такая догадливая, то скажи, что у меня на уме.

Констанс пристально посмотрела ему в глаза и покачала головой.

– Я лучше промолчу.

Этот вечер и следующий день стали для них обоих тем праздником, который остается навсегда. Они гуляли по Эдинбургу, катались на яхте, пили пиво и наслаждались уличными представлениями, которые давали съехавшиеся со всей Европы артисты.

И еще любили друг друга, каждый раз открывая для себя все новые грани в этом самом изученном из всех человеческих занятий.

В понедельник они вернулись в Лондон и по взаимному согласию разъехались по домам.

Констанс ни разу не заговорила с Брайаном о планах на будущее, и он, похоже, тоже не стремился вернуться к этой теме. Для себя она решила, что подождет еще неделю, а если продолжения не последует, вернет ожерелье при первом удобном случае. Любовь – капризная штука. Она приходит и уходит по своему желанию, ничего не обещая и ничего не гарантируя. Она может настигнуть человека внезапно, как лавина, с тем, чтобы, поиграв, оставить под грудой камней. Она может вознести его на седьмое небо блаженства и ввергнуть в пучину отчаяния. С кем-то она остается на всю жизнь незваной и нежеланной гостьей, а от кого-то убегает через сутки, в какие бы цепи ее ни заковывали. Счастлив тот, кто, отведав ее, не потерял вкус к жизни.