Марта Гудмен - Как в первый раз

Кейн глубоко вздохнул. Темные глаза его проникали в самую душу Даны. Так уже было однажды. И теперь — как в первый раз. Десять лет пустоты и одиночества остались в прошлом; зияющая рана исцелена. Никто и ничто больше не разлучит их — никогда!

— Весьма польщен… что мне дозволено сопровождать столь блистательную даму, — промолвил наконец Кейн.

Глубоко вздохнув, Дана улыбнулась ему открыто и радостно.

— Кейн, я никогда не искала иного спутника.

На миг в глазах его мелькнула тень боли: но вот он улыбнулся в ответ и протянул ей руку.

— Ну что, идем?

— Идем, — с готовностью ответила она, говоря себе, что боль в его глазах, должно быть, ей просто почудилась.

К тому времени, когда Кейн, взяв ее под руку, подвел к машине, Дана и думать забыла об этом мимолетном облачке на ясном небе их настоящего. Кейн усадил ее на пассажирское сиденье, бережно уложил шлейф и закрыл дверцу. Затем он скользнул за руль. Теперь мы вместе, подумала Дана, когда Кейн наклонился и вставил ключ в зажигание. По-настоящему вместе.

Кейн приказал себе трогаться. Дана не захочет снова возвращаться к преодоленной боли. Для нее прошлое осталось позади. Ее встреча с Глэдис в минувшее воскресенье доказала это яснее ясного — Дана готова все забыть и простить. А сейчас она с ним, и все в ней — и расслабленная поза, и выражение лица, и блеск глаз — подтверждает, что она счастлива.

Однако Кейн не мог тронуться в путь. Не раньше, чем исправит несправедливость, которая, окрасив все его отношение к Дане, причинила ей огромную и незаслуженную боль. Прежде чем отправляться в путешествие по жизни, он должен все расставить по местам.

Он откинулся на спинку сиденья и взял руку Даны в свою — чтобы облегчить душевную ношу, Кейну необходимо было к ней прикасаться. Дана подняла на него удивленные глаза. Кейн переплел ее пальцы со своими и, глубоко вздохнув, приступил к нелегкому разговору:

— Дана, я всегда считал, что ты любила меня меньше, чем я тебя. Это можно понять — ведь ты бросила меня, сбежала за океан…

Дана судорожно втянула в себя воздух, глаза ее округлились. Очевидно, она сочла его слова неожиданной атакой.

— Но все было не так, — торопливо продолжал он. — Ты уехала, потому что в больнице, где доктора латали мою сломанную челюсть, встретилась с моей матерью. У вас был тяжелый разговор. Ее обвинения, ярость твоего отца… подтолкнули тебя к решению, будто самое лучшее, что ты можешь для меня сделать, — это исчезнуть из моей жизни.

— Да, — прошептала Дана. — Я не хотела, чтобы ты страдал из-за меня. А твоя мать…

— Она все мне рассказала.

— Когда? — изумленно спросила Дана.

— Несколько дней назад.

— После… воскресенья?

— Да. Все эти годы… я ничего не знал… воображал, что ты ищешь себе более подходящих мужчин…

— Нет! — вскрикнула она, стиснув его руку.

Кейн понял, что говорит слишком резко, и постарался смягчить тон.

— Если бы и так — после всего, что ты выслушала от моей матери, я не мог бы тебя в этом винить. Я просто хочу объяснить… Я потерял веру в тебя — поэтому, когда мы снова встретились, не хотел впускать тебя в свою душу.

— Но все же впустил, Кейн, — еле слышно прошептала Дана.

— Почему ты ничего мне не рассказала? Зачем позволила мне презирать тебя?

— Она твоя мать. Ты просто мне не поверил бы.

Этого Кейн не мог отрицать. Он знал, что Глэдис в те годы была способна на многое, — но трудно было поверить, чтобы она решилась нанести убитой горем молоденькой девочке столь хладнокровный, расчетливо выверенный удар. Сердце Кейна содрогалось от боли и горя, когда он слышал, какими словами Глэдис называла Дану, в каких грехах ее обвиняла, с каким злобным искусством сумела заставить ее счесть себя последней дрянью, повинной во всех несчастьях Кейна.

— Дана, все это было ложью. Ложь, что из-за встреч с тобой я забросил занятия. Ложь, что собирался прекратить учебу. Она ненавидела тебя, потому что завидовала богатству твоего отца: самой ей всю жизнь приходилось работать на износ, а тебе — так она считала — все доставалось без труда. Профессия врача для нее символизировала жизненный успех — вот почему она так настойчиво толкала меня в медицину. А в тебе она видела препятствие на моем — а точнее на своем — пути.

— Может быть, так оно и было, — уныло пробормотала Дана.

— Нет. Я не чувствовал влечения к хирургии, а заработать приличные деньги можно и во многих других областях. Мать просто не могла вынести, что моя жизнь сосредоточилась не на ней, а на тебе.

— Наверное, то же чувствовал и мой отец.

— Властные родители, — угрюмо согласился Кейн. — Но моя мать оказалась куда опаснее. То, что она с тобой сделала…

— Кейн, я не хочу об этом вспоминать! — взмолилась Дана.

— Прости. Я просто… — Он остановил себя. Для него этот ужас был в новинку, но Дана прожила с этим много лет — и выстояла. — В прошлое воскресенье ты вела себя так великодушно, что мать устыдилась своей былой вражды к тебе и решила облегчить душу признанием.

— Кейн, мой отец виноват гораздо больше. Глэдис лишь довершила то, что начал он.

— Понимаю. Теперь мне все ясно. Прости, что все это время я дурно думал о тебе.

— Твоя мать просила меня ничего тебе не говорить…

— Да, она рассказала и об этом. — Большим пальцем Кейн погладил ее ладонь. — Дана, простишь ли ты, что я сомневался в тебе?

— У тебя были причины сомневаться, — мягко ответила она. — Мне следовало поговорить с тобой. Одно могу сказать тебе, Кейн, — и на этот раз ты мне поверишь: никогда и никого я не любила, кроме тебя.

— И я никогда никого, кроме тебя, не любил, — прошептал Кейн, чувствуя, как глаза наполняются слезами счастья. — Так я и сказал твоему отцу.

— А он мне об этом не говорил… — удивленно заметила Дана.

— Я дал ему понять, что женюсь на тебе… если, конечно, ты согласна.

— Женишься? — еле слышно прошептала она, как будто очень хотела, но не могла этому поверить. На лице ее отражалось благоговение, почти ужас — так бывает, когда давняя и неосуществимая мечта становится явью.

Вместо ответа Кейн достал из кармана бархатную коробочку. В ней лежало кольцо, купленное позавчера в ювелирном магазине. Он собирался сделать Дане предложение сегодня вечером… когда почувствует, что больше не может ждать. И теперь он понял, что не может ждать ни секунды!

— Дана, родная! Ты выйдешь за меня замуж?

Она открыла коробочку — в ней сияло одиноким бриллиантом красивое кольцо. Дана подняла глаза — и прочла во взоре Кейна неиссякающую любовь.

— Да, Кейн. Я выйду за тебя замуж. И мы всегда будем вместе.