Мир запретных ласк - Эбби Грин

отпустить. У него останутся только хорошие воспоминания о ней. Высокомерная, капризная девчонка осталась в далеком прошлом.

Примерно неделю спустя Ева в обрезанных джинсах, рубашке без рукавов, завязанной под грудью, бейсболке и стоптанных кроссовках чистила бассейн. Было жарко не по сезону, и ей захотелось искупаться, но сначала нужно было выловить из бассейна листья и поменять воду.

Она потянулась вперед, чтобы захватить сачком больше листьев, как вдруг у нее за спиной раздался голос:

— Осторожнее.

Ева вздрогнула и лишь чудом сохранила равновесие и не упала в бассейн. У нее начались слуховые галлюцинации? Она сходит с ума?

Выпрямившись, она повернулась. Солнце слепило ее, и она смогла различить лишь высокую широкоплечую фигуру.

Фигура приблизилась, и она обнаружила, что это действительно Видаль, одетый в элегантный костюм-тройку.

— Кажется, у меня дежавю, — пробормотала Ева, вспомнив, что они были одеты похожим образом в день первого появления Видаля во дворце спустя много лет.

— Ни старая одежда, ни черная работа не могут скрыть аристократического происхождения.

Положив сачок на бортик бассейна, Ева сняла перчатки.

— Зачем ты сюда приехал, Видаль?

— Мне понадобилась неделя, чтобы понять, какую чудовищную ошибку я совершил.

Сердце Евы затрепетало.

— И в чем заключается эта ошибка?

— Мне не следовало тебя отпускать. По крайней мере, мне следовало тебя спросить, чего ты хочешь.

— Чего я хочу?… — пробормотала она.

— Да. Чего ты хочешь, Ева? — спросил он, подойдя еще ближе.

Он снова с ней играет?

Охваченная гневом, Ева уперлась руками в бока.

— Тебе недостаточно того, что ты мне отомстил? Ты вернулся, чтобы продолжить меня мучить?

— Чего ты хочешь, Ева? — повторил он.

К ее гневу добавились другие эмоции. До сих пор ее никто никогда не спрашивал о ее желаниях. Сначала ею манипулировала мать, затем этот человек.

Впрочем, в случае с Видалем это было не совсем так. Он не заставлял ее продавать ему дворец — просто предложил ей взаимовыгодное сотрудничество. И в свою постель он ее тоже не затаскивал. Она сама в нее легла и добровольно отдала ему свою девичью честь и свое сердце.

— Ты спрашиваешь, чего я хочу, Видаль? Я хочу, чтобы ты меня простил. Я хочу оказаться подальше от этого места. Я не могу здесь дышать. Я могу дышать только там, где ты, — призналась она.

Выражение его лица не изменилось, сине-зеленые глаза горели.

— Мне нечего тебе прощать. Правда состоит в том, что я люблю тебя, Ева. Думаю, я всегда тебя любил. Даже когда ты доводила меня до белого каления.

— Я не хотела этого делать.

Он подошел еще ближе:

— Но ты делала, и я не променял бы это ни на что.

— Как ты можешь так говорить? Я вела себя, как плохо воспитанная девчонка.

— Красивая девчонка, которая ждала превращения в красивую женщину. Замечательную женщину.

Глаза Евы зажгло от слез.

— Ты не можешь говорить серьезно. Ты не мог перелететь океан для того, чтобы мне это сказать.

Протянув руку, он нежно погладил Еву по щеке тыльной стороной ладони.

— Почему нет? Ты та самая женщина, которая мне нужна. Ты всегда была для меня единственной. Воспоминания о тебе преследовали меня много лет. Я всегда собирался вернуться сюда. Я не мог не вернуться. Думаю, мой отец видел, что между нами что-то происходило. Именно поэтому он попросил меня перед смертью приехать сюда и привести в порядок дворец. Он хотел, чтобы мы с тобой снова встретились и были вместе.

Ева вскинула подбородок.

— Ты сказал, что я последняя женщина на свете, на которой ты женился бы. — Она покачала головой. Она слишком долго была одна. Ее никто никогда не любил по-настоящему, поэтому слова Видаля пугали ее. — Это невозможно, Видаль. Со мной что-то не так. Именно поэтому мои родители не смогли меня полюбить. Ты увидишь…

Он снял с нее бейсболку, и ее волосы рассыпались по плечам и спине.

— Нет, любовь моя, — сказал он, взяв в ладони ее лицо. — Это с ними было что-то не так. Они были плохими родителями.

Еву охватил страх.

— Что, если я тоже не смогу стать хорошей матерью, Видаль? Ты заслушиваешь иметь рядом с собой женщину, с которой ты сможешь создать крепкую, счастливую семью. Я не знаю, способна ли я…

Он не дал ей договорить, накрыв ее губы своими.

— А я знаю, — сказал он, отстранившись. — Ты тоже заслуживаешь быть счастливой, Ева. Если у нас тобой будет семья, мы будем счастливы. Без тебя я не смогу стать счастливым. Потому что ты единственная женщина, которая мне нужна.

— Мне все это не снится?

— Нет. И я никуда не уеду без тебя.

Ева позволила себе поверить в то, что это происходит в реальности, и ее охватила безудержная радость.

— Я так хочу быть с тобой, что это меня пугает.

— У нас все получится. Верь мне. У меня есть кое-что для тебя. — Отпустив ее, он достал из кармана кольцо, которое она оставила в номере отеля, и надел его ей на палец.

— Что будет дальше? — спросила она.

— Мы оставим это место в прошлом и начнем строить будущее, — улыбнулся он. — Как тебе такая идея?

Ева весело рассмеялась:

— Она хорошая. Слишком хорошая, чтобы быть реальной. Я боюсь, Видаль. Боюсь пробудиться и понять, что все это мне приснилось. Знаешь, в юности мне много раз снилось, как ты забираешь меня отсюда.

Его глаза озорно заблестели.

— Я знаю, как убедить тебя в том, что все это реально.

Ева не успела его спросить, как он собирается это делать, потому что в следующий момент он схватил ее за руку и прыгнул в бассейн, потянув ее за собой.

Вынырнув из воды, Ева отбросила с лица мокрые волосы и рассмеялась. Видаль вынырнул следом за ней, взял ее за талию и притянул к себе.

Она обвила руками его шею и обхватила ногами его бедра.

— Ты спятил!

— Теперь ты веришь, что все это реально? — улыбнулся он.

— Да, верю, — произнесла она с ответной улыбкой.

Тогда Видаль потащил ее к бортику, прижал спиной к стенке бассейна и, расстегнув ее рубашку и бюстгальтер, обнажил ее грудь. Вода была довольно холодной, но все тело Евы горело от страсти.

— Я говорил тебе, что раньше представлял себе, как я занимаюсь с тобой любовью в этом бассейне?

— Не помню. Может быть. — Положив ладонь ему на щеку, она произнесла с чувством: — Только ты мог меня спасти, Видаль. Ты, и никто больше.

Он поцеловал ее в губы.

— Ты не нуждаешься в спасении — ты нуждаешься в любви. И