Кэтти Уильямс - Личная жизнь тихони Элис

— Чем ты занималась с этим человеком?

— Я сказала: мы ходили в театр. В этом нет ничего плохого. Если бы ты не был занят, я бы все отменила.

— Так, значит, пока кошки гуляют?.. Так это понимать? — В его голосе прозвучало презрение, и она сделала вид, что не замечает этого.

— Отвечай! — взревел Виктор.

— Я не понимаю, в чем дело! Мы же не принадлежим друг другу! — Тело Элис дрожало, и если бы она только могла, то выскочила бы из кабинета — но должна была остаться.

— Ты подтверждаешь своими словами именно то, что я о тебе думаю.

— Понимаю, ты не одобряешь Джеймса, но…

— Я начинаю понимать. — Он окинул девушку долгим неприязненным взглядом. — Кажется, картина проясняется. В чем дело, Элис? Ты, наверное, боишься, что он стал терять к тебе интерес?

— Что? — Такой поворот был настолько неожиданным, что Элис застыла, смятении глядя на Виктора.

— И не надо смотреть на меня овечьим взглядом. Когда у вас все началось с Клейдоном? Когда вы впервые переспали? Это случилось в «Верхних полях»?

Ирония судьбы, подумала она.

— Да, я спала с Джеймсом, да, это было в «Верхних полях». — Элис услышала собственный голос, подтверждающий его слова, и их непонятные отношения запутались вконец. Она сказала ему правду, но не ту правду, которую он имел ввиду.

— Понятно.

Нет, непонятно. Как ты можешь понять? Если бы ты хоть что-нибудь понимал, ты бы увидел, что я безнадежно в тебя влюблена, ты бы увидел, что я вовсе не хочу сидеть тут перед тобой и заставлять тебя верить в самое худшее, что я могла бы совершить, ты бы увидел, что ты — единственный мужчина, которому я отдала свое сердце.

— Что произошло, Элис? Он стал терять интерес, как только затащил тебя в постель? — Виктор не стал дожидаться ответа. Он продолжал говорить, а его голос был наполнен отвращением. — Поэтому ты завела любовь со мной — чтобы заставить его ревновать?

— Как? — Предположение Виктора было настолько нелепым, что она подумала, правильно ли расслышала.

— Тебя шокировало мое обвинение, да? — Он наклонился вперед, и, хотя стол между ними был достаточно широк, она инстинктивно вжалась в спинку стула.

Элис молча смотрела на него, зная, что любые его заключения будут ложными, — так почему бы не попробовать исправить некоторые из них по своему усмотрению?

— А может, ты потрясена тем, как я разгадал твою маленькую грязную игру? Потому что именно так все и было? Маленькая грязная игра, разыгранная маленькой умелой интриганкой. Ты, наверное, решила, что не проиграешь ни в каком случае: если бы Клейдон решил, что ты ему не нужна, то остался бы я — запасной аэродром. В любом случае ты все равно спала с двумя мужчинами. По закону средних чисел одному из нас придется свернуть удочки. — Он стукнул кулаком по столу, и Элис подскочила на месте. — Я с радостью удушил бы тебя!

— Почему? Потому что твоя гордость оказалась попранной? — Она почувствовала, как на глаза ей наворачиваются слезы, и проглотила их. — Ты считаешь меня интриганкой…

— И ты будешь это отрицать?

— А какой в этом смысл? Думаешь, я тобой воспользовалась, но не говори, что ты не пользовался мной! Ты с радостью занялся со мной сексом, но это все, что тебе от меня было нужно, разве нет? Если ты так борешься за правду, то признай и мою тоже. Признай, что ты отвернулся бы от меня без тени сожаления, как только я надоела бы тебе. — Ее лицо горело, она тоже кричала. Слава небесам, подумала Элис, что двери обоих кабинетов закрыты. В противном случае их ссора могла бы хорошо удобрить почву местных сплетен.

— И когда ты решила ввести меня в игру? — Виктор принялся вертеть карандаш.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, — он с силой застучал карандашом, потом бросил его, — когда ты решила начать играть со мной? После того как я дал тебе понять, что ты меня интересуешь?

— Не говори глупости, — пробормотала Элис, переводя дыхание. Ей казалось, словно она только что пробежала несколько километров.

— Твоей добычей должен был стать Джеймс? Или же я?

Виктор смотрел на нее, прищурив глаза, и она не смогла выдержать его взгляд.

— Это не похоже на тебя — забыть, на какой спектакль я должен был пойти, — проговорил он голосом, способным разрезать стекло. — Совсем не похоже. Может, я все не так понял. Может, ты как раз рассчитывала на то, что я увижу тебя в театре. Увижу и захочу тебя еще больше. Так?

— Ты ошибаешься. — Это уже было ближе к истине, и он, наверное, увидел искреннее выражение ее лица, потому что вспыхнул от ярости при ее отрицательном ответе. — Послушай, можно я пойду?

— Я еще не закончил с тобой. — Виктор произнес это так, словно она просила билет на Луну. — Ты не уйдешь отсюда, пока не объяснишь мне все полностью.

— Но ты не можешь заставить меня остаться! — возразила Элис, хотя голос ее звучал не очень убедительно. Если бы он вообще что-то понимал, подумала она, то увидел бы, какую власть имеет над ней, по одному-единственному признаку: если бы он действительно ничего не значил для нее, она бы просто встала и ушла. Почему он не видел этого?

— Где заканчивается ложь и начинается правда, Элис?

Если бы она не знала правды, то подумала бы, что он прав. Голос Виктора звучал вполне рассудительно, но его лицо — ледяная маска — портило впечатление.

Элис ничего не сказала.

— Твоя мать и вправду умерла? — спросил он с оскорбительным спокойствием. — А тот дом действительно был твоим домом или он был частью игры, которую ты затеяла?

Элис почувствовала, как ее пальцы впиваются в стул.

— Как ты мог подумать, что я могу врать о таких вещах? — хрипло спросила она.

Виктор не обратил внимания на ее вопрос.

— И правда ли то, что ты была принцессой Недотрогой, замороженной на долгие-долгие годы? Или ты просто думала, что я быстрее клюну на такую уловку?

— Я не обязана отвечать на подобные вопросы!

Но при этом продолжала сидеть на стуле как приклеенная, до глубины души раненная его оскорблениями и еще больше боясь того, что ей придется навсегда оставить его. Не стоило ли ей признаться во всем — признаться, как сильно она любит его, и положить конец этой дурацкой головоломке, — но мысль об этом была еще более пугающей. Он только посмеется над ней. И потом, при таком раскладе, кто знает, не воспримет ли он ее признание как еще одну отчаянную попытку вызвать его интерес? Она сожгла все мосты, и пытаться изменить что-либо уже невозможно.

— Я совершенно не выношу одну вещь — и знаешь, какую?

Риторический вопрос, подумала Элис, даже не делая попыток ответить на него. Она нервно заправила волосы за ухо и взглянула на него.