«Я сам свою жизнь сотворю…» «Мои университеты». В обсерватории. На аэродроме - Геннадий Вениаминович Кумохин

румяными щечками, я понял, что с блинами у нас возникли некоторые проблемы.

Я снял меховой бушлат, стянул валенки, и, как был в ватном комбинезоне, делавшим меня, по крайней мере вдвое толще, чем я был на самом деле, отправился на кухню. Наша соседка, жена Кости, уехала рожать на родину в Воронеж, и теперь он появлялся в квартире крайне редко. На плите горели целых три газовых конфорки, на которых стояли три сковороды с полуфабрикатами блинов. Здесь же, в глубокой тарелке лежали их уже готовые собратья, как бы опровергая пословицу, что первый блин комом. Комом были пока и все остальные.

Я обратил внимание, что газ в конфорках еле теплится, и вместо равномерного синеватого пламени, мелькали какие-то желтые его обрывки.

— Понимаешь, в чем дело, — сказала Иринка, — вот уже несколько дней совсем нет давления газа. Как теперь быть, прямо ума не приложу!

— Это от того, что из-за сильных морозов газ замерз вон в той цистерне, которая вкопана у нас посреди нашей коробки домов, — уверенно заявил я, — а блины печь можно даже в этих условиях. И я сейчас вам это продемонстрирую.

— Ну-ка, ну-ка, — недоверчиво протянула Иринка, но все — таки надела на меня свой фартук.

Я принялся за дело, хотя до конца уверен в его благополучном исходе не был. Просто я здорово проголодался.

Я оставил гореть одну конфорку и убрал с плиты остальные ненужные сковороды. Огонь под единственной сковородой немного прибавился. Это вселяло хоть какую-то надежду. После этого мазнул по сковороде половинкой картошки, лежащей в блюдце с растопленным маслом, как это делала бабушка жены Евгения Михайловна, и плеснул из половника, на сковороду немного жидкого теста.

Сковорода бодро шикнула, и я почувствовал, что у меня все получается. Жена протянула мне лопаточку, но я решил блеснуть мастерством и ловко перевернул свой первый блин одним движением сковороды. Готово!

Я плеснул на сковороду новую порцию теста, но вместо бодрого шика, посуда ответила мне каким-то жалобным шипением.

Я почувствовал, что пора заканчивать мой эксперимент.

— Ну, ладно, дальше можете продолжать в том же духе, — бодро заявил я и передал жене лопаточку.

Мой обман открылся, когда второй блин опять не захотел отставать от сковороды. Но дело было сделано.

А блины они, все-таки, напекли на всех.

Нужно было только каждый раз дожидаться, чтобы сковорода была достаточно нагрета.

Летнее утро

Из дневника

Утром, проснувшись, я слушаю шум падающей воды — множества фонтанчиков, бьющих из отверстий в трубах, которые в видимом беспорядке проложены здесь вдоль домов и аллей. С этими струйками воды в самую жару любят играть малыши — дети офицеров дивизии дальней авиации, расквартированной здесь, в небольшом военном городке посреди выжженной солнцем казахской степи.

Они ловят тяжелые теплые капли и умывают ими свои серьезные рожицы. Насытившаяся влагой за короткую летнюю ночь земля собирает маленькие лужицы на земле и на асфальте, которые мне приходится перешагивать по пути на автобусную остановку.

У здешнего транспорта один маршрут: на аэродром и обратно. Кроме автобусов, по большей части дышащих «на ладан», страшно дребезжащих и обшарпанных, на остановку приходят несколько «будок» — крытых брезентом грузовых автомобилей.

— Я стараюсь в них не садиться. Мне становится как-то не по себе среди сидящих в полутьме и тесноте людей, с переплетенными коленями или с прижатыми друг к другу спинами. В автобусе, если посчастливится, можно сесть к окну и сделать вид, что ты читаешь или смотришь сквозь запыленное стекло.

В степи.

На степь смотреть все еще интересно. Она удивительна своей причастностью к зеленому цвету даже сейчас, в конце июня. Холодная весна и два-три дождя в июне продлили жизнь растений. Можно заметить строгую последовательность в цветении и созревании трав. С ранней весны, вместе с первыми стрелками травы, которую поначалу и не заметишь внутри жестких скелетов прошлогодних стеблей, появляются на солнцепеке желтые коротышки куриной слепоты. Затем — крупные, мохнато-лиловые с желтым крестом тычинок — подснежники. Немного погодя — кустиками по пять-шесть стеблей, иногда совсем не к месту, на самой тропинке, расцветают ирисы. Их сменяет цветение ковыля: стелются на ветру белые гривы неведомых коней в волнах цветущей и звучащей зелени.

Это средина весны. Издали кажется — сплошная стена травы. Выскочил как-то в такую пору из самолета молодой летчик, прилетевший в командировку:

— Красота-то какая! А говорили — здесь ничего не растет!

И с разбега — прыг на этот зеленый ковер. Поднялся изрядно исцарапанный и смущенный. Между каждым зеленым кустом плешины серого песка и гравия — зона полупустыни все-таки.

Незаметно, после горячих ветров исчезают мягкие волокна в стеблях ковыля, и они обретают аскетическую строгость оперенной стрелы.

Цветет перекати-поле. Сладкий аромат множества мельчайших цветков — сентиментальное белое облачко. А осенью, с поземкой, катятся их мертвые скелеты, прыгают через камни, забиваются под доски фундамента в каптерке — холодно, гулко.

Следом расцветают желтые соцветия, похожие на ветки мимозы. Каждое облеплено десятками жужжащих мух и бабочек.

И, наконец, поднимается высоко на гибком упругом стебле и раскрывает малиновый султан лепестков — чертополох.

Лимоновка

Однажды по городку пронесся слух, что к нам из Семипалатинска завезли необычный алкогольный напиток: дешевый — три рубля двадцать копеек за литр, крепостью семьдесят градусов и продают его из цистерны, какими обычно торгуют квасом, прямо напротив Дома офицеров.

Дело было в начале осени в воскресенье, ближе к обеду.

Сначала покупателей было немного. Народ просто не до конца поверил в открывающиеся перспективы неожиданной халявы. Поэтому к цистерне подходили не спеша, в домашних тапочках на босу ногу, степенно позвякивая молочными бидонами, банками в нитяных авоськах и прочей посудой.

Оказалось, что молва не подвела. Из кондитерской фабрики Семипалатинска на реализацию привезли лимонную эссенцию, предназначенную для пропитки кондитерских изделий: тортов и ромовых баб.

Для начала решили попробовать и покупали по литру-полтора ароматного напитка. В бидоны щедро лилась зеленоватая жидкость, и сомнения скептиков таяли от одного только ее запаха.

Первые покупатели отправились на дегустацию и перед цистерной наступило затишье. Только кивала головой в белой косынке продавщица — толстая казашка средних лет.

Мы с женой проходили в это время мимо Дома офицеров, возвращаясь после полуденной прогулки. И не могли нарадоваться установившейся погодой и температурой. Я обратил внимание на цистерну, подошел, прочел листок со странной ценой и решил после возвращения домой, вернуться сюда со стеклянной тарой.

Но, когда я буквально через десять минут снова подошел к цистерне — здесь уже бушевала