Джулия Тиммон - Нарочно не придумаешь

Жизнь идет своим чередом, подумала Энн, останавливаясь посередине мастерской и на несколько мгновений закрывая глаза. А со мной творится что-то странное. Такое чувство, будто я сбилась с намеченного пути и не знаю, что делать дальше.

Раздавшийся внезапно телефонный звонок заставил ее вздрогнуть и распахнуть глаза. Она подскочила к столику и схватила телефонную трубку буквально за пару секунд.

— Алло!

— Энни? Привет, дорогая. — По тому, как протяжно Верити произнесла слова приветствия, и по тому, что назвала ее «дорогой», Энн сразу догадалась, что подруга звонит ей не из желания поболтать. Что-то явно произошло.

— Привет, Верити! Как дела?

— Дела? — переспросила Верити, подтверждая догадку Энн. — Все в порядке… Только вот… Понимаешь…

— В чем дело? — спросила Энн, чуя неладное и внутренне готовясь услышать неприятную весть.

— Я долго думала, звонить тебе или нет, Энни, — торопливо, как будто в чем-то оправдываясь, пробормотала Верити. — И все же решила, что должна это сделать.

Последовала напряженная пауза. Энн смотрела на пейзаж на стене — свою выпускную работу — и кусала уголок губы, не решаясь задавать наводящие вопросы.

Верити с шумом втянула в себя и выдохнула воздух.

— Мне очень жаль, что ты узнаешь об этом именно от меня, Энни. Но я твоя подруга, и если смолчу сейчас, то поступлю подло, ведь…

— Умоляю, Верити, поскорее скажи, в чем дело, — перебила ее Энн.

— Да-да. Я слишком увлеклась предисловием. Прости. — Верити вздохнула. — Мы с Марком находимся сейчас в Корсо-Италии, сидим в нашем с тобой любимом сквере. Двадцать минут назад в ресторан напротив зашел Рейнолд… — Голос Верити заметно изменился — стал чересчур низким, глухим. — Зашел не один, а с какой-то женщиной.

Она кашлянула и замолчала.

Энн безмолвно ждала продолжения.

— Понимаешь… выйдя из машины, они поцеловались, — вновь заговорила Верити исполненным вины голосом. — Поцеловались в губы, как настоящие любовники…

У Энн перед глазами появилось и начало расплываться белое пятно с неровными краями. Руки и ноги как будто мгновенно налились свинцовой тяжестью.

— Это ужасно, подружка, — вновь послышался из трубки сочувствующий голос Верити. — Представляю себе, как паршиво ты должна себя сейчас чувствовать. Когда я увидела Рейнолда с этой…

На некоторое время мозг Энн как будто отключился. Слова Верити вдруг слились для нее в отдаленный едва различимый гул, белое пятно перед глазами увеличилось до размеров стены и стало медленно рассеиваться, а боль в душе внезапно сменилась пустотой. Она устало провела по лицу свободной рукой, будто после изнурительной работы.

— Энн! Энни! — послышался из трубки встревоженный голос Верити. — Ты меня слышишь?

— Что? — спросила Энн, очнувшись от минутного полузабытья.

— Я говорю, если хочешь, мы с Марком сейчас к тебе приедем.

— Нет-нет, — ответила Энн до странности спокойным голосом.

— Но с нами тебе будет не так…

— Спасибо, за заботу, Верити, — мягко перебила подругу Энн. — Но приезжать ко мне не стоит. Я сама сейчас к вам приеду. Говоришь, вы в Корсо-Италии?

— Да, но… — растерянно пробормотала Верити. — Только представь, что тебе придется испытать, если ты собственными глазами увидишь своего Рейнолда с этой… — Подруга опять резко замолчала.

— Я буду минут через тридцать, — игнорируя последние слова Верити, твердо произнесла Энн.

Положив трубку, она еще в течение минуты-другой стояла на месте. В ее памяти мелькали обрывки воспоминаний: их с Рейнолдом первое свидание, прогулка под дождем в скалах Скарбороу, покупка нового телевизора в совместный дом… Первый крупный скандал, разочарование, охлаждение…

Она не вполне осознавала, для чего ей понадобилось ехать сейчас в Корсо-Италию, быть может, чувствовала, что если увидит Рейнолда с другой женщиной, то сможет быстрее и хладнокровнее поставить точку в истории их собственной жизни.

Даже не подумав закрыть окно и убрать на место книгу, карандаши и рисунки, прямо в джинсовых шортах и майке, минуя зеркало и не притрагиваясь к расческе, Энн торопливо вышла из мастерской и направилась в холл.

Телефонный звонок остановил ее на пороге. В первую секунду ей в голову пришла мысль не обращать на звонок внимания, но совесть приказала ответить.

Она медленно вернулась к телефонному столику и подняла трубку.

— Алло!

— Привет, сестренка! — послышался с другого конца провода веселый хрипловатый голос Дэниела. — Звоню спросить, как поживает Густав Клаас. Уже можно им полюбоваться?

У Энн защемило сердце.

Дэнни, с нежностью подумала она, и на глаза навернулись слезы. Милый, родной, внимательный братик. Всегда словно сердцем чувствует, что я нуждаюсь в чьей-нибудь поддержке.

Дэниел был на два года младше Энн. Природа одарила его не только добрым чутким сердцем, но и острым умом и редкой сообразительностью. Учился в школе он, будто играя, в университет поступил, практически не прилагая к этому никаких усилий. Преподаватели и профессора пророчили ему блестящее будущее, родители пребывали в уверенности, что жизнь сына сложится наилучшим образом.

Возможно, так оно и было бы, если бы, учась на последнем курсе, Дэниел не влюбился бы до безумия в некую Мэрилин Шэрон — избалованную вниманием мужчин бессердечную красавицу. Поразвлекшись с беднягой Дэниелом в течение трех месяцев, Мэрилин самым подлым образом променяла его на подвернувшегося под руку богача, а жизнь юноши покатилась под уклон.

Он бросил учебу, в своем стремлении забыться запил, пристрастился к травке, связался с компанией сомнительных личностей, которые с радостью принялись «помогать» товарищу топить горе в нескончаемом потоке примитивных и пагубных удовольствий.

Родители Дэниела и Энн схватились за голову, начали уговорами и мольбами пытаться вернуть его к нормальной жизни, но так ничего и не добились. На помощь им пришел тогда Рейнолд — попросил своего друга, владельца одного роскошного отеля, расположенного в живописном квартале города, взять Дэниела к себе в помощники.

Энн сомневалась, что таким образом удастся вытащить брата из пропасти, однако работа по-настоящему увлекла его. Он увлекся делом, а вскоре завязал с выпивкой и даже окончил учебу.

— Дэнни, ты, как всегда, помнишь имена героев моих книг, — пробормотала Энн, глотая подкативший к горлу ком.

— Еще бы! Я ведь душой болею за их судьбу! — Дэниел рассмеялся. — Кстати, что насчет Густава? Ты так и не ответила.

— Сегодня я рисовала как раз его, — сказала Энн, старательно пытаясь говорить непринужденно. — Лицо практически готово, все остальное — в стадии наброска.