Глория Даймонд - Хозяйка сердца

— Постой-ка, приятель. Куда это ты направился? На охоту за новой юбкой? — Издевка Фреда ударила ему в спину, как выстрел из двустволки. — Святые угодники, да ты даже не знаешь, кто такая эта девчонка! Сомневаюсь, что она есть в списках гостей, оплативших участие в нашем мероприятии.

Джон не собирался отвечать, но невольно приостановился в дверях. Ну кузен, ну сквалыга! Единственное, что его интересует в женщинах, это их банковские счета. За два десятка лет так называемых родственных отношений Джон научился сдерживать свой гнев, который сейчас, казалось, готов перелиться через край.

— Наверное, тебе будет трудно поверить, — сказал он с подчеркнутым спокойствием, хотя непроизвольно сжал кулаки, — но мне наплевать на деньги твоих гостей.

Одри Клиффорд и сама не знала, почему ни свет ни заря явилась в «Буревестник». В ближайшие несколько часов ей абсолютно нечем заняться — Натан Эрскин, фотограф, которому она должна ассистировать, появится, как всегда, ровно за десять минут до начала мероприятия.

Так почему она оказалась здесь и почему бродит как неприкаянная по пустынному еще пляжу? Не слишком ли мелодраматично для особы, которая всегда гордилась своей практичностью и умением держать эмоции в узде?

По крайней мере, следовало взять с собой фотокамеру. На этом чудесном пляже можно было бы отснять прекрасные кадры. В отличие от Эрскина, собаку съевшего на цветопередаче и пачками продающего свои снимки в самые престижные журналы Америки, Одри предпочитала работать с черно-белой пленкой. И сейчас у нее просто руки чесались запечатлеть окружающую красоту. Под лучами утреннего солнца гладь океана казалась жемчужно-серебристой, а пляж уходил вдаль лунной лентой.

Одри взглянула на часики — начало восьмого — и тут же подумала: ну какая разница, сколько сейчас времени? Я не собираюсь тратить еще одно утро и возвращаться сюда с камерой, как бы ни был восхитителен пейзаж. Океан вызывал у нее ненависть, и Одри не испытывала ни малейшего желания увековечивать его тайное коварство.

Стоит лишь взглянуть на океан… Как хищник, терпеливо затаившийся в зарослях джунглей в ожидании добычи, он почти недвижен, и единственный звук, нарушающий тишину, — ритмичное дыхание прибоя. Трудно заподозрить, что под этой безмятежной поверхностью скрыт целый мир, в котором царит безмолвие, но кипит жизнь.

Но меня ты не обманешь, с каким-то ожесточением подумала девушка. Ее пробрала дрожь, хотя солнышко уже припекало, обещая к полудню невыносимо раскалить воздух. Как Одри ни старалась, ей не удавалось отделаться от бредовых мыслей, что океан поджидает ее, чтобы поглотить в своем ненасытном чреве. За долгие годы он стал для нее личным врагом.

— Не дождешься! — выкрикнула Одри. — Ненавижу, ненавижу!

В подтверждение своих слов девушка встала с колен и храбро шагнула в воду. Если идти и дальше, то скоро волны Атлантики захлестнут ее, как и Эстер. Но помнит ли вода свою жертву? Ведь она так жадно, наспех поглотила Эсси…

Откуда-то вдруг выпорхнула птица, и ее крылья со свистом рассекли воздух. От неожиданности у Одри гулко забилось сердце, в ушах зашумело, и она с трудом подавила желание броситься наутек. Черт возьми, уже десять лет она только и делает, что убегает, а пора бы встретиться с врагом лицом к лицу.

Каким-то чудом ей удалось не поддаться испугу. Но сердце продолжало учащенно биться, и Одри не могла не спросить себя: что же я надеюсь здесь узнать, ведь со дня гибели Эстер прошло десять лет. Неужели океан заговорит со мной и выдаст свои тайны? Не пытаюсь ли я обмануть сама себя? Неужели и в самом деле надеюсь увидеть всплывшее из глубин тело Эсси, ее белокурые волосы с запутавшимися в них водорослями и широко раскрытые от смертельного ужаса голубые глаза? Именно такой Одри представлялась во снах сестренка.

Бедная Эсси!

Коснувшись лица, Одри поняла, что по щекам бегут соленые слезы, а ведь она последний раз оплакивала Эстер еще ребенком, десять лет назад, когда узнала, что любимой сестры больше нет.

А может быть, внезапно подумала Одри, для этого я и пришла сюда? Чтобы поплакать. Почувствовав какое-то странное облегчение, она вновь опустилась на колени и погрузила лицо в ладони. Эсси… И вдруг разрыдалась — отчаянно, неудержимо. Словно все невыплаканные за десять лет слезы ждали подходящего момента, чтобы пролиться на этом пустынном пляже.

Одри плакала по сестре, которая оказалась слишком доверчивой. Если бы только у нее хватило ума не связываться с одним из братьев Олтман, падких на слабый пол. Эти парни напропалую волочились за любой мало-мальски симпатичной женщиной, остановившейся в их гостинице. Но погибла лишь одна.

Одри плакала и по себе, страдая от одиночества и неизбывного чувства вины. Если бы только она подала голос в тот момент, когда, проснувшись, увидела дочерна загоревшую мужскую руку, помогающую Эстер перелезть через подоконник. Надо было бы крикнуть: опомнись, сестренка! И ничего не случилось бы…

Девушка еще сильнее прижала к лицу ладони, стараясь прогнать запечатлевшуюся в памяти картину: светлые волосы, развеваемые ветром, мужская рука. На тыльной стороне запястья татуировка. Когда лунный свет упал на нее, перед глазами Одри мелькнуло изображение буревестника с распростертыми крыльями и жутковатым клювом. Вот уж действительно грозный предвестник несчастья. Только у трех человек была такая татуировка — у Фредерика, Юджина и Джона Олтманов.

И все десять лет эта птица омрачала сны Одри, превращая их в кошмары. Сильная, хищная, призрачно серая, издающая тревожные крики, она выжидающе парила в воздухе, чтобы потом стремительно броситься на свою жертву. Ах, Эсси, Эсси… Если бы только обе мы были чуть постарше, чуть поумнее…

Поток слез наконец стал иссякать. Одри уткнулась лбом в колени, не беспокоясь о том, что мокрый песок налипнет на волосы. Ну вот и выплакалась… Она чувствовала себя опустошенной и обмякшей, как выброшенная на берег медуза. Ничего удивительного — ведь столь долго таившаяся в душе боль наконец- то нашла выход.

Погруженная в себя и свои переживания, она не услышала приближающихся шагов. Прикосновение прохладной руки к плечу заставило ее вздрогнуть и вскинуть голову.

Какой-то мужчина заботливо склонился над ней — так он мог бы нагнуться к раненой птице. Легкий аромат лосьона, исходивший от незнакомца, смешивался с терпкими запахами соленой воды и водорослей. Мужчина сдержанно улыбнулся и тихо заговорил:

— Древняя индейская легенда гласит, что океан создан из человеческих слез. И люди непрестанно пополняют его.

Прищурившись, Одри уставилась на него, будто загипнотизированная легким прикосновением и неожиданными словами незнакомца. Голос у него был низким и спокойным, но в нем почти не чувствовалось сострадания. Видимо, женские слезы были для него привычны.