Такова жизнь… - Дмитрий Чапаев

Как она целовалась! Голова кружится от ее губ, ее дыхания… Страсть, крик, стон. Этот вечер был незабываем, она была нечто, нечто необъяснимо манящее. И уснула прошептав:

– Люблю тебя…

Как это замечательно любить. Любить и быть любимым человечком, который тебе дорог. Которым ты дорожишь осознанно, осознанно боясь ее потерять….

Ночь была тихой, дождик иногда лишь стучал в окно и засыпал, затихая где-то там… Как я ее люблю… Ее запах, вкус, прикосновение. Иногда думаешь:

– А за, что мне это? Я не искал этого, но ждал такого чувства внутри и вот оно, получил… И счастлив, и боюсь.

Ночь…. Как замечательно быть рядом с ней. Касаюсь ее волос губами, боясь разбудить… Она зашевелилась тихонько, устраиваясь поудобней и опять засопела….

Поезд

Поезд стучал колесами по рельсам, отсчитывая отведенные им километры путей вместе. Случайная встреча, случайные попутчики, случайный разговор о жизни. Двое в купе, почти пустой вагон и золотая осень за окном. Желтый и красный цвет листьев, пустые поля, лужи и косяки перелетных птиц. Редкие остановки, выход на перрон вдохнуть холодный воздух и обратно в теплое купе, к стакану горячего чая с печеньем.

Она ехала от мамы, он из командировки, оба были не одни, оба были интересны друг другу. Из разных городов и по разному думающие, с разными взглядами, судьбами и опытом, но чем-то близкие.

Они сидели за столиком, он читал стихи, она, завернувшись в плед слушала его голос. Потом разговаривали ни о чем, обсуждали политику, сериалы, музыку… Вагоны раскачивались, пытаясь убаюкать, но спать не хотелось. Почему этого нет в обычной жизни, дома? Мы вечно куда-то бежим, торопимся, не видим ничего прекрасного окружающего нас, боясь уйти от целей.

Пролетела ночь, поезда, перроны, лица… Они говорили и говорили, как будто не могли напиться друг другом, испытывали эту жажду всю жизнь. Леса, поля, лужи… Он взял ее за руку и мурашки пробежали по коже у обоих. Им скоро выходить.

Часы проведенные вместе, были даны судьбой, но для чего? Вопрос был без ответа. Они будут вспоминать их хранить в тайне, не рассказывая никому, боясь потерять эту нить случайной встречи…

Луна

Луна висела огромным блюдцем на звездном небе, отражаясь дорожкой на спокойной глади озера. Мы расположились у костра и ели уху, после охоты. Рядом спали собаки, сытые и накупавшиеся, то и дело побуркивающие на крякающих уток в ночи.

– Петрович, наливай, чего сидим.

– Ты мне ушицы плесни и щучки кусочек брось.

– Хороша ушица.

Все выпили и стали закусывать горячей ухой, швыркая и чавкая.

– А Петрович? Хороша?

– Да, сам делал.

– Ну, тут равных тебе нет.

Компания была старая и все друг друга знали хорошо. Каждый год ездили на открытие сезона, на это озеро.

– Иваныч, мальчишки-то спят?

– Спят, умаялись, наносились. Внучок твой первый раз на охоте, так глазёнками хлопал и хлопал. Дядя Саша, дядя Саша… как хвостик. Говорю, иди к деду, а он не на шаг от меня и Ваньки.

– Пацаны…

Мы сидели, вспоминая истории, анекдоты, то и дело гогоча на все озеро. Осень была теплой, утки было много, жирная. Все были довольны прошедшим днем. Настрелялись вдоволь и дичь была у всех.

– А помните, Кузьмич мне патроны с пшеном подсунул? Кум еще… Чтоб он лопнул.

– Да помним мы, ты каждый год эту историю и не по разу рассказываешь. Ты ему еще стволы на ружьях подменил в отместку, так он с ума чуть не сошел. Вы разодрались тогда еще.

– Ну и что, а вы послушайте, кум он мой, люблю я его.

Петрович был уже пьяненький. Они с кумом были очень близки, добрейшие, простые мужики, готовые всегда помочь.

– Чего это его Екатерина Петровна не отпустила то нынче?

– Спину прихватило у него, побоялась.

Жаль, что Александра Кузьмича не было, шутник еще тот. То пшено зарядит в патроны, то пыжи без дроби забьет и хохочет, когда все по бутылкам стреляют и мимо. Историй знает ещё от деда своего и про войну, и смешные, всякие.

– Наливай давай, чего застыл и лучку с солью подай.

– Ага, а целоваться завтра с кумой как? Огреет половником, когда утку привезешь.

– До завтра выветрится, да и «Холс» есть, свежее дыхание.

Все заржали….

– Будет тебе свежее дыхание с похмелья.

–Ты наливай давай. Иваныч, колбаски нарежь и консервы давай, закусывать надо, а то проспите зорьку.

Брякнули кружки и все морщась.и кряхтя выпили, закусив разносолами на столе. Подошел Макс, сунул морду под руку в миску с ухой.

– Ты проголодался, дрыхуша ? На водички. – Я поднес ему чашку и он жадно начал пить.

– Иди спи, потягушка.– Пес устроился рядом, положив морду на сапоги.

– Молодец он у тебя, утку вон как таскает, все камыши пролазил.

– Да уж, еле отмыл грязнульку.

Луна висела над нами и на ее фоне, то и дело пролетали утки, шурша крыльями, перелетая с других озёр.

– Красиво. Луна светит, хоть стреляй иди опять.

– Хорош на сегодня палить, пусть угомонятся.

Было уже за полночь. Мы глядели на воду, луну, огонь, болтали о прошлом и будущем, кто-то уже уснул, кто-то просто молчал, наслаждаясь всем этим, разомлев у костра. Собаки пришли поближе, стало холодать и мы их укрыли одеялом, они втроём дружно улеглись рядышком.

– Давайте спать. Пацаны соскочат спозаранку и нам покоя не дадут. Еще собираться и ехать полста верст завтра.

– Да, айда те. Петрович, просыпайся, иди в палатку.

Народ зашевелился, не хотелось расходится. Вечер был хорошим, да и компания, знакомых и близких людей, с кем было приятно посидеть. Луна светила на нас и как будто провожала блестящей дорожкой на озере, каждого из нас, идущего в свою палатку. Я завалился в спальник, Макс пришел и улегся рядом. Глаза закрылись и сон унес меня куда то туда, вдаль этих лунных дорожек, воспоминаний, смеха и людей которые были рядом….

Небо

Камчатка не переставала удивлять нас своей красотой и потрясающими видами. Не успевая щелкать фотоаппаратами, чтоб все это запечатлеть, мы постоянно крутились и останавливались. Открывшийся вид, дымящегося вулкана на берегу реки просто перехватил дух. Игорь, видя наше изумление, дал нам пару минут, насладится.

– Завтра переправимся и подойдем ближе. Гейзеры вас вообще зачаруют.-

Он улыбался, чувствуя, что это благодаря ему, мы все в таком восторге. – Разбиваем лагерь, а то скоро стемнеет.

Все засуетились,