Саша Майская - Срочно требуется муж!

— Ладно, Герман. Ты прощайся с мамой — в ее возрасте вредно волноваться, — а я пойду в вагон. Всего доброго, Эдита Вацлавовна. Я ужасно рада знакомству. Моя мама вас обожала со школьной скамьи. Ой, как представлю, сколько лет прошло, аж дух захватывает. Вы, наверное, помните, как первый спутник запускали, фестиваль молодежи и студентов… Класс! Ну… не буду вам мешать.

За ее спиной воцарилась гробовая тишина, но в этой тишине было все: вой сирены, артобстрел, одиночные выстрелы и автоматные очереди, разрывы бомб и стоны умирающих. А еще там наверняка были несколько десятков весьма выразительных эпитетов как на русском, так и на литовском языках., поэтому Ольга не стала искушать Судьбу и удрала в вагон. Сидя у окна, она с тоской разглядывала сквозь грязноватое стекло, как неправдоподобно прекрасная Эдита беззвучно, но весьма эмоционально выговаривает что-то своему сыну, а Герман покорно кивает, не смея поднять на нее глаза… Нет, тогда она еще не разочаровалась в нем, своем звездном принце, своем первом мужчине. Это был просто первый звонок…

А вот второй звонок оказался и последним. Дувшийся всю дорогу Герман разозлился на Ольгу по-настоящему и, как только они обосновались на турбазе своих бывших однокурсников, немедленно куда-то испарился. Ольга вымыла фанерный домик, застелила продавленные пружинные кровати хрустящим бельем с синей казенной печатью, разложила на столе оставшиеся припасы, накрыла их чистой салфеткой, сбегала на разведку в душ, познакомилась с соседями — молодой парой из Питера… Германа все еще не было.

К вечеру она отревелась, отсердилась, встала и решительно отправилась на пляж. В конце концов, это Крым. И Ольга приехала отдыхать, загорать и купаться. Ну… загорать завтра, а купаться можно и сейчас.

Народу на пляже было достаточно много, вода была теплой, как парное молоко, и Ольга, почувствовав неожиданную брезгливость, решила заплыть подальше, на чистую воду.

Метрах в семидесяти от берега растянулись цепочкой несколько крупных камней — их Ольга с детства привыкла видеть в самых разных детских фильмах производства Ялтинской киностудии. На один из них, наиболее отлогий, она и выбралась, чтобы передохнуть. И почти сразу услышала стоны.

Стонала женщина, судя по голосу — молодая. Неизвестно, что нашло в тот момент на Ольгу Ланскую, тоже молодую, но все же уже не девушку, однако она совершенно искренне перепугалась за невидимую пловчиху, которая, наверное, разбилась о камни и теперь не может ни доплыть обратно, ни выбраться на спасительный островок.

Ольга решительно соскользнула в воду и поплыла на помощь. Она обогнула камень, вынырнула, протерла от морской воды глаза и…

Выше воды камень был сухим и светлым, а с небес уже вовсю светила луна. В ее безжалостном серебряном свете Ольга увидела картинку, от которой ей одновременно захотелось завизжать — и присоединиться к тем, кто сейчас так самозабвенно и неистово занимался сексом посреди, можно сказать, целого Черного моря.

Женщина стояла на четвереньках, томно и бесстыдно выгнувшись и вцепившись руками в камень, сзади на коленях стоял мужчина. Он крепко держал партнершу за крутые бедра, ритмично и часто двигаясь, и Ольга видела, как в такт этим резким толчкам колышется пышный бюст женщины. Теперь женщина стонала почти непрерывно, и Ольга с ужасом почувствовала, как возбуждение захлестывает и ее саму, как болезненно твердеют под купальником соски, становится горячо в животе, сводит сладкой судорогой…

…И тут мужчина тоже застонал, запрокинувшись назад, и Ольга увидела его лицо.

Это был Герман.

Возбуждение схлынуло, уступив совсем другому, куда более сильному чувству. От него разом отключились слух, осязание, обоняние и голос. В детстве Ольге всегда хотелось знать, что чувствует человек, которого ударили по голове пресловутым пыльным мешком. Сейчас вроде было и ни к чему, но теперь она это точно знала.

А еще горели щеки — словно ей надавали пощечин. Ольга резко ушла под воду, поплыла прочь стремительно, как маленькая и очень злая торпеда.

Поскольку Ольга Ланская является в этой истории лирической героиней, очень жаль, что приходится раскрывать некоторые подробности следующих десяти-двенадцати часов ее жизни. Нет, Ольга не поплыла в отчаянии в открытое море с целью устать и утонуть.

Ее, обессиленную и потерявшую волю к жизни, не подобрали советские пограничники, и простой и скромный лейтенант погранвойск, уроженец Херсона и потомок старинного казачьего рода, не предложил ей, стесняясь и краснея, отдохнуть на его лейтенантской койке, пока сам он несет суровую вахту.

И не случилось у них любви, и Ольга не бросила предавшую ее и ставшую ненавистной столицу и не переехала в Херсон, в маленький беленый домик на высоком берегу Черного моря, где шумят теплые полынные ветра, а весной идет метель из вишневых лепестков…

Учитывая события последующих пятнадцати лет — и слава богу, что ничего этого Ольга тогда не сделала. Где теперь тот лейтенант… да и Херсон, прямо скажем, тоже!

Вынуждены констатировать, что плыла Ольга Ланская, наоборот, к берегу, и бушевала в ее груди мстительная и черная злоба, от которой было ей жарко и весело.

В маленьком фанерном домике мокрая мстительница распотрошила сумку своего вероломного возлюбленного, достала из потайного карманчика паспорт, сбегала в белое здание, притаившееся в кустах чего-то сугубо крымского и цветущего, удостоверилась, что в здании никого нет — и аккуратно пристроила «серпастый и молоткастый» в некое отверстие, в народе — по непонятной автору по сей день причине — именуемое «очко».

Потом рысью вернулась в домик, по дороге забежав в культмассовый сектор и позаимствовав у заведующего казеиновый клей, и взялась за бумажник. Эта работа потребовала больше времени, но ослепленная яростью Ольга даже не допускала мысли, что негодяй Герман может вернуться и помешать ей.

Потом она собрала свои вещи, вылила теплую минеральную воду в матрасы и ушла в ночь. Переночевав на пляже, она доехала на автобусе до Симферополя, сдала обратный билет на поезд, а на все свои так и не потраченные деньги купила билет на самолет. Через два часа она уже сходила по трапу на родную землю. Ни ярости, ни боли, как ни странно, не осталось, только усталость и легкое недоумение — что же это случилось с ней при встрече с Германом и почему так начисто отказали мозги?

Поскольку Герман в нашей истории больше не появится, коротко упомянем о том, что, вернувшись под утро с эротических игрищ довольным и усталым, Герман как раз решил простить эту дурочку Ольгу и помириться с ней. Он вошел в домик, включил свет — и сразу же наткнулся взглядом на раскуроченную сумку.