Инга Берристер - Милая моя...

Почему ее тело реагирует так, будто это было обещанием неземного блаженства, а не угрозой?

Пытаясь скрыть обуревающие ее чувства, она обернулась назад, чтобы посмотреть, как там Люси, прекрасно осознавая, как алеют от возбуждения ее щеки, как хрипло звучит голос.

Может быть, дело в том, что она не изведала страсти раньше и даже не догадывалась, что та существует. Трейси никогда не верила в то, что можно желать мужчину так сильно, быть настолько переполненной чувствами, пугаться и одновременно радоваться этому, разрываться между радостью и страхом, понимая, насколько круто, бесповоротно может измениться ее жизнь. Но обратного пути не было, стереть из памяти все случившееся и вернуться в прежнее дремотное состояние не представлялось возможным. Даже если Трейси никогда больше не увидит Джеймса, ей не избавиться от воспоминаний о нем, о пережитых чувствах, об исполненных желаниях. Нет, никогда ей не забыть об этих ощущениях, и тело ее и душа всегда будут хранить память о нем…

Трейси почувствовала, что машина замедляет скорость, и, повернув голову к окну, осмотрелась. Они проезжали через небольшие ворота с двумя привратницкими по бокам, построенными в виде голубятен.

– Отсюда и название дома, – пояснил он с кривой улыбкой, заметив ее интерес. – Хотя первоначально их тут не было. Здание построено в семнадцатом веке, а ворота – в середине девятнадцатого, когда первый Уоррен купил имение и обосновался здесь. Говорят, он построил их, потому что так захотелось его невесте. Теперь я этому не очень удивляюсь. Очевидно, я не первый из нашего рода, глубоко и безнадежно влюбившийся.

Люси, бурно выражающая восторг по поводу всего, что видела вокруг, не обращала на взрослых никакого внимания. Лужайки по обе стороны длинной, посыпанной гравием дороги, были усыпаны опавшими листьями с деревьев, обрамляющих пешеходные дорожки. Многие из деревьев редких пород, отметила Трейси, стараясь не поддаваться очарованию этого места.

У нее чуть было не вырвался вздох облегчения, когда, сделав последний поворот, «ягуар» затормозил у входа. Оказавшись прямо перед домом, Трейси поняла, что это вовсе не помпезный особняк, который она так боялась увидеть, а живописное, увитое диким виноградом трехэтажное здание из красно-коричневого кирпича.

Джеймс сидел молча, давая своим пассажирам возможность осмотреться, но Люси нетерпеливо воскликнула:

– А где Руперт? Могу я поиграть с ним на улице, дядя Джеймс?

– После того как выпьем по чашке чаю, мы пойдем осматривать окрестности, – пообещал ей Джеймс, а потом, повернувшись к Трейси, сказал спокойно и просто: – Добро пожаловать. Надеюсь, очень скоро этот дом станет твоим, Трейси, любовь моя.

9

Глаза Трейси застлали слезы. Наклонив голову, чтобы упавшие на лицо волосы скрыли выражение ее лица, она потянулась к замку ремня безопасности.

Ее домом?! Большего контраста с прежней городской квартирой не могло и быть. Однако, войдя вместе с Джеймсом в великолепный, с паркетным полом холл, Трейси не почувствовала ни подавленности, ни страха. Ощущение было такое, будто дом приветствует ее.

Негромкое потрескивание деревянных паркетин, запах воска от полированных панелей стен и горящих в камине яблоневых поленьев – все казалось каким-то знакомым и греющим душу. Создавалось впечатление, что сам дом бормочет в ее адрес что-то одобрительное, признает в ней свою хозяйку.

На столике из светлого дуба рядом с огромной вазой осенних цветов стояла фотография в серебряной рамке. Машинально взглянув на нее, Трейси затаила дыхание, узнав в стоящем между пожилыми мужчиной и женщиной совсем молодого Джеймса. Девушка рядом с ним, несомненно, была Клариссой.

Как будто угадав, о чем она думает, Джеймс подошел к столику и взял фотографию в руки.

– Мой отец и мать Клариссы вскоре после их свадьбы. Ему было очень одиноко после смерти моей матери, но Харриет удалось сделать его счастливым…

Он хотел сказать что-то еще, но замолчал – за какой-то из дверей послышался сопровождаемый повизгиваниями лай. Кто-то открыл ее с той стороны, и появившийся Руперт приветствовал их возбужденным лаем и прыжками. Вошедшая вслед за собакой полная, слегка задыхающаяся женщина пожаловалась:

– Извините, мистер Уоррен, но с ним невозможно справиться.

– Не волнуйтесь насчет этого, Джейн. Раз уж вы здесь, позвольте представить вам мисс Картер и ее дочь Люси.

Выдвинув Трейси вперед и встав позади, он, пока она здоровалась с домоправительницей, жестом собственника положил ей руки на плечи. Представляя ее, Джеймс Уоррен более чем ясно продемонстрировал их отношения, но, если Джейн и была удивлена или недовольна, то ничем этого не показала. Тепло улыбнувшись Трейси, она повернулась к Люси и шутливо воскликнула:

– Так, значит, это и сеть та самая юная леди, которая хоть на минуточку уведет негодного Руперта из моей кухни!

– Боюсь, что Джейн считает Руперта чистым наказанием, – сказал Джеймс Трейси, после того как домоправительница, извинившись, отправилась готовить обед. – Это не значит, что она ненавидит животных, совсем нет. Фактически в кухне всем заправляет большой и ленивый кот, которого она балует до невозможности, но манеры пса оставляют желать лучшего. Я говорил Клариссе, когда она его покупала, что лучше завести более спокойную собаку – пуделя или Лабрадора, однако ей захотелось именно спаниеля, к тому же, что уже совсем никуда не годится, она наотрез отказалась дрессировать его. Поэтому собака ни в чем не виновата. У Руперта, в сущности, неплохой характер, но он уже вызвал здесь переполох, когда убежал и чуть не до смерти перепугал птиц, которых наш сосед полковник Уолтере выращивает для традиционной ежегодной охоты. А до этого Руперт едва не утонул в пруду, охотясь за утками.

– А вы можете перевоспитать его или уже поздно? – спросила Трейси, не найдя лучшей темы для разговора.

Теперь, когда они остались одни – Люси отправилась вслед за Джейн на кухню, смотреть вышеупомянутого кота, – она вдруг почувствовала себя крайне неловко.

– Нет, еще не поздно, – ответил Джеймс и, подойдя ближе, остановился перед ней. – В чем дело? – ласково спросил он. – Неужели ты и впрямь боишься меня?

Она покачала головой, как бы смеясь над своей уязвимостью, и призналась:

– Нет, тебя я не боюсь. Я боюсь… всего остального.

Сначала Джеймс явно не понял ее. Нахмурившись, он осмотрел уютную гостиную, в которой они находились, и недоуменно спросил:

– Дом? Тебя пугает дом?

– Нет, вовсе не дом. А то… то, что между нами произошло. – Трейси никак не могла выразить свои эмоции словами, сказать, как это сделал Джеймс, что любит его. – Все случилось так быстро, так неожиданно!