Завоевать жену у алтаря - Ивонн Линдсей

По ее радостному тону Гэбриел понял, что ему придется отложить на неопределенный срок обсуждение важных тем.

— Новость хорошая, но зачем ты собираешь вещи?

— Мне надо увидеться с моим юристом, и у нас назначена встреча с новым дистрибьютором. Я уже заказала билет на самолет из Сан-Антонио на завтрашнее утро. Я выеду сегодня вечером и переночую в гостинице при аэропорте.

— Погода не очень хорошая… я сам отвезу тебя.

— О, в этом нет надобности.

— Есть.

Розалинда пожала плечами, свалила одежду на кровать и принялась аккуратно складывать каждую вещь в чемодан.

— Ну, если тебе так хочется, — смирилась она. — Я буду рада обществу. Кстати, можешь вместе со мной переночевать в гостинице. — Она подошла к Гэбриелу и положила руку ему на грудь. В ее глазах появился лукавый блеск. — Если честно, я бы очень этого хотела. Мы могли бы повторить то, чем занимались этой ночью.

Гэбриел мгновенно напрягся. Если бы у них был обычный брак, если бы она не произнесла опасное слово из шести букв, тогда, конечно, он так и сделал бы. Но теперь, когда он знает, что она чувствует по отношению к нему, не вправе так с ней поступить. Он не может брать у нее то, что не готов отдавать ей в ответ.

Гэбриел накрыл ее руку своей. Ему очень хотелось согласиться на ее предложение, однако он приказал себе быть твердым.

— Нет, я не останусь с тобой. — Он убрал ее руку со своей груди. — Когда ты хочешь выехать?

— Я буду готова через сорок пять минут, — ответила Розалинда.

В ее голосе уже не было ликующих интонаций. Ну вот, он, как муху, прихлопнул ее радость. Что ж ему придется нести за это ответственность, а также за то, чтобы их семейная жизнь оставалась в пределах установленных им границ. Еще тогда, когда они познакомились, он понял, что Розалинда соткана из грез и солнечного света, что она воспринимает жизнь, как сказку со счастливым концом. Он же, в отличие от нее, всегда был крепко привязан к реальности. И теперь ему совершенно очевидно, что нельзя было тогда поддаваться своему желанию. Не надо было спать с ней, а потом жениться на ней.

Но дело сделано, и Розалинда превратилась в бабочку, посаженную в стеклянную клетку. Красивую, яркую бабочку, которая тщетно машет крыльями и бьется в оказавшиеся на ее пути барьеры. И эти барьеры — он сам.

— Не буду тебе мешать, — сказал Гэбриел. — Только прошу тебя, не поднимай чемодан. Когда будешь готова, позови меня, и я его возьму. Ты ела?

Черт, он опять разговаривает с ней, как заботливая мамочка, а не как мужчина, вместе с которым она взлетала на вершины блаженства всего несколько часов назад! Зря он зашел к ней.

Розалинда закатила глаза.

— Хорошо, я не буду поднимать чемодан, да, я ела. А ты, как я подозреваю, еще не ел? — спросила она, многозначительно изгибая бровь.

— Вот сейчас и поем. — Гэбриел пошел к двери, остановился и повернулся к Розалинде. — Извини меня за елку.

Она покачала головой.

— Не надо извиняться. Теперь я понимаю, что должна была обсудить это с тобой. Ведь это твой дом, как-никак.

«И твой тоже», — захотелось сказать Гэбриелу, только он знал, что Розалинда не чувствует себя здесь как дома. Интересно, сколько они выдержат в таком браке? Похоже, недолго. От этой мысли он ощутил болезненный укол в сердце.

Розалинда уезжает не навсегда, попытался Гэбриел успокоить себя. Она закончит свои дела и вернется, ведь так? Только убедить себя в этом у него не получалось, и он не мог придумать иного способа заставить ее вернуться, кроме как напомнить о подписанном ею контракте.

Он достал сэндвич из холодильника и обнаружил, что есть ему не хочется. Весть об отъезде Розалинды лишила его аппетита. Хотя, с другой стороны, хорошо, что она едет в Нью-Йорк, сказал он себе. Ее отсутствие поможет ему не чувствовать то, что он совсем не хочет чувствовать, даст возможность проветрить мозги. Может, пока ее не будет, он оборудует себе спальню в другой части дома, чтобы каждый вечер не преодолевать искушение завернуть в ее комнату.

Гэбриел замотал головой. Все безнадежно. Убрав сэндвич в холодильник, он пошел в кабинет. Он знал, что ему нужно отвлечься, потому что его мысли принимали очень тревожный оборот.

Розалинда со вздохом села на кровать. Она не могла понять, почему после такой замечательной ночи между ней и Гэбриелом образовалась пропасть. В постели он был так нежен с ней, так заботлив. А сейчас его словно подменили. Сплошная холодность без малейшего проблеска тепла и страсти.

Она встала, прошла в гардеробную, взяла кое-какие вещи, которые могли ей понадобиться в зимнем Нью-Йорке. Ей не терпелось вернуться в этот город. Она всем сердцем любила его за бьющую из него энергию и изобилие возможностей. Упаковав чемодан, она закрыла его, а потом переоделась. Покончив со сборами, она отправилась на поиски Гэбриела.

Розалинда нашла его в кабинете, только он там не работал, а просто неподвижно сидел в кресле спиной к двери и лицом к окну.

— Гэйб? Я готова.

Он вздрогнул, как будто очнулся от забытья. Когда он повернулся, Розалинда увидела у него в руках фотографию.

— Кто это? — спросила она, подходя ближе.

— Моя мама. Мне сейчас очень больно. Все из-за того, что ты принялась украшать елку. Она очень любила Рождество.

Его слов было достаточно для Розалинды, чтобы испытать сострадание.

— Гэйб, я очень сожалею. Я не хотела расстраивать тебя.

— Это было очень давно. Зря я так бурно отреагировал. Может, когда ты вернешься, мы вместе поставим елку.

Розалинда кивнула, однако сострадание, поднявшееся в ней, быстро уступило место чувству, которому она не могла дать определение, но понимала, что в нем присутствует сожаление из-за того, что причинила Гэбриелу сердечную боль. Только вот как ей избегать подобных ситуаций, если она не знает, что может уязвить его?

Тем временем Гэбриел встал и пошел к двери.

— Ну что, поехали?

Розалинда проследовала за ним сначала в свою комнату, потом в гараж. Там она села в его машину, а он убрал чемодан в багажник. В полном молчании они выехали со двора и не нарушали этого молчания до конца пути, хотя Розалинде хотелось заговорить с мужем о своей любви. Возможно, размышляла она, они все обсудят — по-настоящему, — когда она вернется, только вряд ли они придут к единому мнению по поводу их брака —