Барбара Делински - Никогда не спорь с боссом

Даже в ящике Пандоры вряд ли царила такая неразбериха. Все те мысли и чувства, что Коринна тщательно заталкивала на задворки сознания, ринулись валом наружу при взгляде на одно-единственное платье, лежавшее на самом верху. Внезапная слабость заставила ее опуститься на кровать рядом с сумкой.

Как в замедленной съемке, останавливаясь на мельчайших деталях, она воспроизвела в памяти все, что с ней случилось с той минуты, когда в ее номере сегодня утром прозвенел телефонный звонок. Откинувшись на спину и уставив глаза в потолок, прокрутила все события еще раз.

Закрыв глаза, она лихорадочно вздохнула. Перемены произошли в ней самой. «Хвала Создателю, в тебе нет ничего от твоих родителей». Так сказала бабушка. Но сегодня Коринна обнаружила, что это не совсем правда.

Она вспомнила, как запутывалась пальцами в его волосах, как отвечала на его поцелуи, как позволила ему прикоснуться к себе, а потом умоляла не останавливаться.

Позабыв когда-то данные самой себе клятвы, она сперва приняла, а потом и приветствовала страсть Коррея — и ей это понравилось. Даже сейчас ее тело охватывала дрожь от сладостных воспоминаний.

Но теперь она испугалась. Она не хотела думать о том, что могло бы произойти, не остановись он вовремя, — но не могла не думать!

С Корреем все было бы иначе. Он обладал над нею мистической властью: в его руках она превращалась в совершенно другого человека, в то время как сам он оставался Кардиналом, то есть соблазнителем, дамским угодником, вольной птицей. В нем таилась бесконечная опасность.

И ее к нему тянуло, точно так же как тянуло ее мать к отцу: с какой-то бездумной силой, перехлестывающей все доводы разума. Но ведь она никогда не кидалась слепо в водоворот событий и строила свою жизнь на фундаменте самообладания. Но сегодня он рухнул.

Возникшие проблемы, надо признать, начались не в Балтиморе. Коринна неохотно скользнула взглядом по туалетному столику, поднялась с кровати, рывком выдвинула второй ящик и из аккуратной стопки новых колготок извлекла долларовую банкноту, разорванную на мелкие кусочки, а потом старательно, кропотливо склеенную скотчем. Она потеребила бумажку, провела подушечками пальцев по всей поверхности. А потом дернула в разные стороны.

Скотч выдержал.

Сцепив ладони на краю тумбочки, она уронила голову на грудь и закрыла глаза.

К утру следующей среды состояние ее нисколько не стало легче. Коррей не давал о себе знать, а она думала, что после всего, что произошло между ними на яхте, он обязательно попытается связаться с ней. Ее разбирала злость на него, на то, что она, пусть хоть на мгновение, поддалась ему, что считала, будто может ему доверять.

Однако необходимо подумать и о работе. Он ее нанял для выполнения определенного задания, Алан буквально силой выудил у нее согласие, так пусть не думают, что она не в состоянии с этим заданием справиться. Обдумав все вдоль и поперек, она решила занять наступательную позицию, в связи с чем в четверг утром позвонила Коррею.

Секретарша сообщила, что его нет в городе и вернется он не раньше начала следующей недели, но на просьбу оставить сообщение Коринна ответила только, что перезвонит.

Понедельник. Просто нечестно, что ей придется ждать так долго, когда она психологически готова к встрече с ним именно сегодня, хотя, с другой стороны, у нее есть дела и поважнее, нежели сидеть, сложа руки, и думать о Коррее Харадене. Она с такой решимостью окунулась в другую работу, что наверняка доставила бы удовольствие Алану, если бы он тоже не был в командировке.

В середине рабочего дня в четверг она подняла глаза от стола и обнаружила у входной двери Коррея. Следовало бы догадаться, что Коррей свалится как снег на голову. Но она так усиленно старалась выбросить его из головы, что оказалась не подготовленной к его появлению.

— Занята? — спросил он.

— Как всегда.

— Могу я войти?

Он выглядит другим. Встревоженным.

Это чувство вины.

Это осторожность. Неужто ты не видишь по его глазам?

Я вижу только их сверкающую зелень. Черт бы их побрал.

— Извини, что не позвонил, — произнес он. — Я хотел, но не был уверен в ответе.

— У тебя нет оснований для беспокойства. Я на тебя работаю. Можешь звонить, когда пожелаешь.

— Я не имел в виду работу, Кори.

— А я имела. Да, кстати, вчера я сама пыталась дозвониться до тебя, но тебя не было в офисе. — Крутанув кресло, она заменила лежавшую на столе папку другой, с ближней полки. Потом развернулась обратно, раскрыла папку и принялась перебирать листы. — Я в общих чертах наметила планы и закончила первый вариант опросного листа.

— Как хорошо было на прошлой неделе, когда ты была рядом. Я скучал по тебе все это время.

Коринна прокашлялась.

— Лучше всего будет разложить анкеты в номерах. После встреч с владельцами магазинов и бюро проката я подумала, что отличным стимулом для клиентов могли бы стать разнообразные купоны со скидками.

— Я стоял в аэропорту и смотрел, как улетает твой самолет. Такое странное ощущение. Даже объяснить словами трудно.

— Разумеется, необходимо до последнего цента высчитать, во что эти скидки обойдутся спонсорам проекта…

Коррей выпрямился в кресле, глаза его сверкнули таким пронзительно-зеленым огнем, какого Коринне еще не доводилось видеть.

— Поужинаем сегодня вместе, Кори?

Она резко вдохнула.

— Лучше… не нужно.

— Почему?

— Работать проще в офисе.

— Я не хочу работать. Я хочу поговорить с тобой.

— Я думаю, не стоит, — тихо ответила она.

— По крайней мере, ты честна со мной. — В устремленных на нее глазах светилась грусть. — Ты жалеешь о том, что произошло в прошлую субботу, верно?

Сердце Коринны болезненно сжалось. С трудом проглотив комок в горле, она кивнула.

— Почему?

— Я… просто это неправильно. Вот и все.

— Тогда казалось, что все правильно.

— Тогда я не думала.

— Разве так уж важно — думать? А как же чувства?

— Они должны идти рука об руку с мыслями.

— В жизни так не всегда выходит.

— Знаю. Это-то меня и пугает.

Он снова наклонился вперед и заговорил тихо, но настойчиво:

— Но когда ты со мной, тебе нечего бояться. Неужели ты не понимаешь? Мы подходим друг другу. — Он нахмурился, стараясь собраться с мыслями. — Ты умеешь меня сдерживать, а я тебя — расшевелить. Ты думаешь, что я пытаюсь тобой манипулировать?

— Я думаю, — прошептала она, — что тебе известна та частичка во мне, которая наиболее впечатлительна.

— Известна. И ты пытаешься держать ее под замком.