Памела Кент - Мечта из прошлого

— Ну и о чем вы думаете?

И тут ее прорвало… Она должна была сказать это в свое оправдание. Смести все основания для его обвинений или презрения, которых она не заслужила и в которых он все больше утверждался последние два дня и потому был так холоден с ней.

— Это неправда, что Ричард и я… Я нисколько его не интересую! Ему жаль самого себя потому, что он сделал ошибку, связав себя помолвкой, и еще потому, что когда-то безответно любил Роксану. Но теперь эта любовь прошла. А я для него лишь некое связующее звено с прошлым. Он готов обмануться в своих чувствах ко мне, но я-то в них не обманываюсь. Я по-прежнему для него веснушчатая Валентина. А он для меня…

— А он? — тихо перебил Гастон, повернувшись к ней. — Что он для вас?

— Девчонкой я обожала его. Он казался мне необыкновенным. И до самого недавнего времени представлялся самым желанным мужчиной на свете. Я готовилась к тому, что он до конца останется для меня далекой, абсолютно недосягаемой звездой.

Щеки Валентины пылали, она не сводила с лица Ламуана глаз, стараясь убедить его не столько словами, сколько взглядом, ясно говорившим, как ей важно, чтобы он ей поверил. Но он смотрел на нее молча, не прерывая ее признаний, и даже казалось, что они его не тронули. И вдруг лицо его исказилось и из глубины сердца вырвалось:

— О, Валентина!

И вот уже она в его объятиях и слышит, как бешено колотится его сердце рядом с ее, трепещущим, как пойманная птица.

— Валентина, Валентина!

Он покрывал поцелуями ее лицо, стройную шею, волосы, глаза и наконец припал к ее губам. Их поцелуй длился так долго, что они шатались, как будто пол пещеры ходил ходуном у них под ногами. Когда же он поднял голову, то увидел взгляд ее сияющих, подобно звездам, золотисто-карих глаз.

— Почему вы мне все это рассказали? — хрипло спросил он.

— Вы знаете почему… разве нет? — отозвалась она.

— Да, знаю. — Он вздохнул так, словно у него гора спала с плеч и больше уже ничто его не тревожило. — Ты любишь меня, а я люблю тебя! Все так просто. Два человека встретились, не думая когда-нибудь увидеться вновь, и полюбили друг друга с первого взгляда. — Он приподнял ее лицо и заглянул ей в глаза. — Валентина, милая, верила ли ты в любовь с первого взгляда до встречи со мной? Моя любимая, самая прекрасная из женщин!

Золотисто-карие глаза, ясные и чистые, смотрели открыто.

— Не знаю, во что я верила. Кроме того… Я всегда думала…

— Что судьбой тебе предназначен Ричард, но он никогда не будет твоим? Любовь моя, я ни капельки не ревную к Ричарду… теперь не ревную. Но с той ночи, когда я увидел вас на скале под луною, возвратясь из Лондона, узнал, что он оборудовал для тебя мансарду и украсил ее, словно дворец для принцессы, ревность не давала мне покоя. Я должен был бы сообразить после того поцелуя на пляже, что в тебе еще не пробудилась женщина и что это я ее в тебе пробудил. Но мужчина, впервые влюбившийся, теряет голову и не способен делать правильные умозаключения. Теперь я понимаю, что для тебя Ричард никогда не был мужчиной из плоти и крови, а лишь прекрасным видением. И пока ты не встретила меня, ты цеплялась за иллюзию. Теперь эта иллюзия рассеялась навсегда!

— А когда мы встретились на том… на том приеме, который он устроил, почему ты так настаивал на том, что мы вряд ли встретимся снова? — Это по-прежнему не давало ей покоя. — Если… если, как ты говоришь, это была любовь с первого взгляда?

Он нежно улыбнулся ей и погладил по щеке.

— Да просто из мужского самолюбия сопротивлялся твоим чарам, как сопротивляется всякий самец, когда его пытаются поймать.

— А не было ли какой… какой-нибудь другой причины? — Она густо покраснела, увидев, как насмешливо блеснули его глаза.

— Такой, например, как сестра Тибо? Или Роксана? Ты ведь серьезно полагала, что у меня была связь с Роксаной, не так ли? Что несколько лет назад у нас был роман, но потом она мне надоела, и я ее бросил. Она внушила тебе такую мысль, хотя в этом нет и толики правды. Ты должна узнать всю правду о Роксане… — Он крепко прижал Валентину к себе, чтобы ей легче было перенести услышанное. — Я встретился с ней за границей, не стану говорить, где именно; я временно практиковал в одной клинике, разрабатывая новый метод лечения нервных болезней. Роксана вернее, для меня она была и по сей день остается мисс Бледон — оказалась среди пациентов той клиники. А после того как она выписалась, я продолжал ее наблюдать, полагая, что ее еще можно вылечить. У нее была сильнейшая неврастения, сформировавшая пристрастие к наркотикам, и мне не хотелось бросать одинокую женщину в чужой стране, где ее ждала гибель.

Он помолчал, глядя на море поверх ореола мягких пушистых волос Валентины. Что-то жесткое появилось в его лице.

— Лечащие врачи обладают в глазах некоторых женщин своего рода притягательной силой. Твоя Роксана оказалась именно такой женщиной. Она безумно в меня влюбилась, и должен сказать, что, по моему мнению, она никогда прежде не была серьезно увлечена ни одним мужчиной, оставаясь до встречи со мной женщиной из породы так называемых «самодостаточных», неспособных любить. В ту пору она была очень красива, и, верно, меня бы не осудили, если бы я оказался ею пленен. Но этого не случилось. Моя реакция была совсем иной. — Он чувствовал, как Валентина прижимается к нему и вздрагивает в его объятиях. Тогда он снова приподнял ее лицо и заглянул ей в глаза. — Клянусь тебе, любимая, она не вызывала во мне никаких чувств, кроме жалости. Я искренне и глубоко жалел ее. Я не из числа тех, кто легко увлекается женщинами. Скорее я упорно сопротивляюсь их чарам, — его темные глаза потеплели, — за исключением одного случая, когда меня поймали врасплох. Или просто было раннее утро, и мои защитные инстинкты сплоховали. Если ты помнишь, милая, мы любовались восходом солнца.

Она кивнула.

— Помню! Разве я могу это забыть! — с волнением отозвалась она.

В сумраке пещеры волосы Валентины казалась бледно-золотистым облаком над головой. Он уткнулся лицом в эту пушистую копну, а потом стал жадно целовать ее в губы.

— Я так долго ждал этого, что теперь боюсь… — пробормотал он и, взяв себя в руки, продолжил: — Но вернемся к Роксане. Она вбила себе в голову, что я заинтересовался ею не только как пациенткой, но и как женщиной. Мне пришлось как можно деликатнее разочаровать ее в этом. Но деликатные намеки на Роксану не действовали. Она просто отказывалась поверить в то, что я могу устоять перед нею. Тогда мне пришлось прямо сказать ей, что она меня как женщина не интересует, что было для нее, по-видимому, смертельным ударом.

— Бедная Роксана! — прошептала Валентина и зажмурилась, как от боли, словно ощутив на себе этот удар.