Линн Грэхем - Трудное примирение

С тех пор как в «Кастеллеоне» начались свадебные приготовления, покою, уединению и размеренной жизни, которые Люк считал само собой разумеющимися, пришел конец, в дом нахлынули шумные толпы поставщиков продуктов и цветов, телефоны звонили не умолкая. Когда он понял, что значит иметь дело с сотнями подобного рода людей, энтузиазм Люка резко поубавился.

— Мне прямо не терпится выгнать их всех вон, — мрачно признался он.

— Тебе же хотелось произвести фурор, — лениво напомнила она, не проявив особого такта.

— Я думал, что тебе этого хочется! — возразил он.

— Мне бы хватило пары свидетелей и букета цветов, — призналась она, чувствуя, что ей слишком жарко, чтобы выбирать слова.

Он всплеснул руками.

— И она мне будет это говорить!

Их прервал звук позвякивающего в стаканах льда. Люк вскочил, чтобы перехватить Бернардо, пока тот не успел подойти слишком близко. Кэтрин заметила этот предупредительный маневр и позабавилась про себя. Не так уж неприлично выглядела ее обнаженная спина. Вчера низко пролетевший легкий самолет вызвал запрещение загорать без лифчика и яростные проклятия в адрес ближайшего аэродрома. Удивительно, сколько ей понадобилось времени, чтобы заметить, что у Люка потрясающе старомодный взгляд на некоторые вещи.

Он искоса посмотрел на нее.

— Не понимаю, как ты можешь лежать, будто вокруг тебя никого нет.

— Бернардо прекрасно знает, как себя вести. — Из деликатности она не прибавила, что, если бы Люк перестал суетиться, всюду вмешиваться и за всем приглядывать, порождая в людях уверенность, что даже то большее, на что они способны, все равно ничего не стоит, последние приготовления прошли бы куда спокойнее. Внушив людям, что он намерен сам за всем проследить и все раскритиковать, он не будет иметь ни минуты покоя.

«Завтра», — пронеслась блаженная мысль. Завтра она станет женой Люка. Ее вновь охватило ощущение, что она «умерла и попала в рай». С того дня, как они приехали в Италию, целыми днями она не выходила из тумана гедонистического наслаждения жизнью. Никогда раньше она не знала такой расслабленности и потакания своим желаниям. Ее вклад в свадебные приготовления ограничился двумя примерками платья. Наряд, отделанный тончайшими кружевами ручной работы, был великолепен. Просто поразительно, чего можно добиться за самый ограниченный срок, если иметь столько денег, сколько их есть у Люка.

— Завтра я разбогатею, — бездумно проговорила она.

Люк замер на миг и вдруг откинул голову и разразился смехом.

— Наверное, ни одна женщина в мире, кроме тебя, не решилась бы сказать мне такое накануне свадьбы.

Она рассеянно улыбнулась. Люк! Люк замечательный, потрясающий, красивый, великолепный, божественный. Ее глаза выражали так много, когда она перебирала в уме эти эпитеты, что он тоже послал ей горящий взгляд, проникший в самую глубь ее существа. Отчуждение, заставляющее ее цепенеть всякий раз, когда она подходила к нему слишком близко, теперь безвозвратно ушло в прошлое.

Ночью Люк говорил о своей семье. Раньше он никогда о них не рассказывал. Гибель в авиакатастрофе родителей и сестры его потрясла, и он так и не смог с этим примириться. Она была абсолютно уверена, что он никогда не признается, что с момента их смерти его гнетет чувство вины. Шаг за шагом поднимаясь на вершину успеха, Люк практически потерял всякую связь с семьей.

Он делился с ними богатством, но лишил их самого себя. Дела для него всегда были превыше всего. Он оплатил им роскошный отдых словно в компенсацию за свой несостоявшийся визит — и живыми их больше не увидел. Прошлой ночью между ними состоялся один из тех откровенных разговоров, на которые он мог заставить себя пойти только в спальне, под покровом темноты. До сих пор она не представляла себе, как трудно Люку говорить о том, что действительно глубоко его задевает.

Она привстала на колени и натянула лифчик купальника. Он стрельнул глазами именно туда, куда она и ожидала, задержавшись на мелькнувшей на миг обнаженной груди. Щеки у нее запылали, однако когда она, изогнувшись, застегивала крючки на спине, то откровенность его мужского восхищения пробудила в ней чувство чисто женского удовлетворения, известного еще со времен Евы.

— А ведь тебе нравится, когда я на тебя смотрю, — довольным тоном заметил он.

Она склонила голову, чтобы скрыть смущение.

— Тебе вовсе не обязательно это замечать.

— Не могу отказать себе в этом удовольствии, в особенности когда у тебя такой чопорный вид.

Гибким движением он дотянулся до нее через разделявшее их шезлонги расстояние и схватил ее с той нежной силой, от которой у нее все таяло внутри. Свободную руку он запустил ей в волосы и принялся самым возбуждающим образом исследовать ее губы. Земной шар соскочил со своей оси и свободно закружился в пространстве, Кэтрин ослабела, в голове у нее не осталось ни одной мысли. Сколько бы раз он ни прикасался к ней, повторялось одно и то же. Так всегда было между ними. Всепоглощающая физическая связь.

И раньше это ее пугало. Она простодушно полагала, была даже уверена, что Люк, если бы захотел, мог бы испытать такое же наслаждение с любой другой женщиной. Теперь она не спешила с подобными умозаключениями. В долгие часы страсти, превращавшие ночь в день, а день в ночь, его неутолимое влечение к ней снова и снова доводило ее до полного изнеможения.

Он неохотно отпустил ее губы.

— Никак не могу тобой насытиться. — Эротический подтекст этого пронзительного признания уж никак не мог успокоить лихорадку, бурлящую в ее крови. Она положила голову ему на плечо. — Во всяком случае, — добавил он, — не думаю, что понадобится много времени, чтобы ты забеременела.

— Забеременела? — воскликнула она, отпрянув от него, первой реакцией было изумление и, как ни странно, испуг.

Он поймал ее прежде, чем она могла упасть, и страстно приник губами к ее шее, там, где пульсировала маленькая жилка.

— Только не говори мне, что веришь в аистов, — поддразнил он. — Как бы там ни было, то, чем мы занимаемся в последнее время, помимо простого наслаждения имеет и гораздо более важную цель.

Она вздрогнула.

— Да, но…

— И мы не принимаем никаких мер, чтобы предотвратить последствия, — совершенно спокойно напомнил он.

Только теперь Кэтрин наконец поняла, в чем дело. Ее потрясло, что такая важная вещь могла совершенно вылететь у нее из головы. У нее не было ни одной контрацептивной таблетки. Ну да, она больше их не принимает. А ведь когда-то она впадала в настоящую панику, стоило ей спохватиться, что она забыла их принять. Если бы Люк знал, сколько раз они могли попасться, возможно, он почувствовал бы себя примерно так же.