Барбара Ханней - Просто люби меня

Рейд нахмурился. Интересно, что он этим хотел сказать? Тряхнув головой, Рейд разворошил палкой угли в затухающем костре, стараясь прогнать остатки сна.

Погасшие было головешки загорелись снова, пуская искры. Рейд подложил дров, и скоро пламя осветило неверным светом стены пещеры. Рейд хотел было нагреть в котелке воды для чая, но потом подумал, что, если хочет снова заснуть, лучше сделать пару глотков рому, который он захватил с собой.

В седельной сумке лежала небольшая плоская фляжка, Рейд достал ее и приложил к губам, с каким-то сторонним любопытством отмечая, как огненная жидкость течет по пищеводу в желудок. Он глотнул еще, снова лег и приказал себе успокоиться и больше ни о чем не думать.

Но сказанные Кобом слова никак не шли из головы. Двадцать девять лет я ухлопал на тебя, но, как вижу, тебе это не пошло впрок.

Тяжело вздохнув, Рейд лег на бок и стал снова стараться стереть из памяти сон, хотя, если хорошенько подумать, сон про Коба все же давал какую-то передышку — по крайней мере, он не видел во сне Сару.

И во сне, и наяву Рейд знал — ему никогда не освободиться от нее, не забыть ее милое лицо, ее глаза и заполнившее их отчаяние, когда он сказал, что никакой надежды на то, что они будут вместе, нет.

Рейд громко выругался, и эхо ответило ему из глубин пещеры. Поморщившись, он закрыл глаза и снова увидел Коба. Неужели и вправду двадцать девять лет не пошли ему впрок?

Рейд резко сел.

Его словно осенило свыше. Черт! Как же он это упустил?

Коб, возможно, и не приходится ему биологическим отцом, но он его вырастил и воспитал, а это чего-то да стоит.

Двадцать девять лет я ухлопал на тебя…

Будучи главой семейства Маккиннонов, Коб сделал все, чтобы Кейн и Рейд выросли достойными людьми, которыми он мог бы гордиться. Он постоянно присутствовал в их жизни в качестве человека, на которого можно было всегда положиться, — строгого, но любящего отца, во всем служившего им примером.

Коб формировал характер обоих сыновей, учил отличать плохое от хорошего. Коб учил их верности слову, старомодной чести и самоуважению.

Рейд отодвинул спальный мешок и поднялся на ноги. Это же так очевидно. Просто не верится, что он был так слеп. Он зациклился на том, что его настоящий отец — насильник, а ведь его детство прошло в счастливой и стабильной обстановке. Он был окружен положительными примерами истинной мужественности.

Как он мог позабыть про все то, что унаследовал от Коба?

С этими мыслями Рейд подбежал к выходу из пещеры и остановился, глядя на простиравшуюся внизу темную долину и глубоко вдыхая прохладный ночной воздух.

Он отказался от своего единственного шанса стать счастливым с Сарой и, ослепленный мыслями о своем отце, разбил ее любящее сердце.

Не удивительно, что она считает его трусом. Он отказал ей в праве родить от него ребенка, растить и любить его. А вот Джесси с Кобом не побоялись усыновить ребенка, родившегося от насильника, и растили его с любовью, не делая различий между ним и своими собственными детьми.

Они пошли на риск. Ради него.

О господи! Бедная Сара. Она тоже была готова пойти на риск, но он оказался трусом. Каким же он был дураком.

Черт побери, он должен разыскать ее.

Вбежав в пещеру, Рейд торопливо свернул спальный мешок и загасил костер, потом спустился с холма вниз, где у него была привязана лошадь. Если он сейчас отправится в путь, то доберется до «Саутерн-Кросс» еще до завтрака.

Приехав рано утром следующего дня в «Саутерн-Кросс», Сара, не заходя в дом, направилась прямиком в конюшню, чтобы оседлать Дженни, свою любимую кобылу.

Чувствовала она себя ужасно. Джесси и Флора слишком все упрощают. Им кажется, что, как только она сообщит Рейду, что его отец — Коб, он тут же сделает ей предложение и все заживут счастливо.

Они не знают, сколько раз совсем недавно она просила Рейда остаться с ней, а он отказывался. Она всю ночь проворочалась без сна, терзаясь сомнениями.

Конюшня в «Саутерн-Кросс» располагалась на возвышении, отсюда было хорошо видно, как клубится туман в небольшой лощине, по которой пробегал ручей. Скоро солнце рассеет туман, вон оно уже поднимается огненным шаром на востоке.

Его желтые лучи, пробиваясь сквозь листву старого эвкалипта, залили теплым светом конюшню и двор. Сара вдохнула полной грудью свежий утренний воздух и приказала себе успокоиться. Напрасно. Она страшно боялась, что, даже если откроет Рейду правду об его отце, этого все равно будет недостаточно. А если он, уже зная все, попросит ее уйти, ее сердце разлетится на мелкие осколки.

Сара положила седло на спину лошади и погладила ее по шее. Дженни была спокойна; пора отправляться в путь.

Сара затянула подпруги и, взяв в руки повод, уже готова была влезть в седло, когда до ее ушей донеслись какие-то звуки. Это был стук копыт.

Все ее спокойствие испарилось. Сара бросила Дженни и побежала к изгороди. Облокотившись на жердь, она прищурилась, вглядываясь вдаль.

Появившиеся из тумана лошадь и всадник были сначала лишь темным силуэтом, но, когда они приблизились, Сара узнала Рейда.

Ее словно пронзило молнией.

Рейд скакал галопом на вороном коне вверх по травянистому склону, и от счастья Саре захотелось плакать.

Сердце в груди забилось часто-часто, внезапно ее обуял страх. Почему он вернулся?

Подъехав к изгороди, Рейд увидел Сару. Конь стал как вкопанный, а всадник застыл в седле, удивленно глядя на молодую женщину, отчего ее сердце подпрыгнуло и провалилось куда-то вниз.

— Сара.

На его глаза падала тень от широкополой шляпы, и было непонятно, в каком он настроении, но его губы не улыбались. Сара попыталась произнести «Доброе утро», но из горла не вырвалось ни звука. Господи, помоги. Напряжение было просто невыносимым.

— Вот так сюрприз, — сказал Рейд. — Зачем ты оседлала Дженни? Куда собралась?

Казалось, ему неприятно ее видеть. Он сжал кулаки, и Сара приготовилась к очередной стычке.

— Джесси попросила меня съездить за тобой в пещеру.

— Джесси? — Его грудь поднималась и опускалась, но на лице не было улыбки — ничего, что давало бы хоть какую-то надежду. — А с чего вдруг она решила побеспокоить тебя?

— Не сердись на нее, Рейд. Все в порядке. Я… я сама предложила ей свою помощь.

Рейд качнул головой.

— Я же говорил ей, что со мной все хорошо.

— Она… — Сара запнулась. — У нее важная информация для тебя. То есть у Флоры.

Рейд спешился и привязал повод к столбу изгороди, глядя на Сару все с тем же непонятным выражением.

Его рубашка была измята — судя по всему, он спал не раздеваясь. Джинсы, старые, потертые, были в красной пыли и продрались на коленях, подбородок зарос двухдневной щетиной. Саре он, вот такой, показался еще желаннее.