София Герн - Хрустальное сердце

Через какое-то время Джейсон умчался по своим делам, оставив вдвоем «сумасшедших русских». У него на лице была написана одновременно радость, оттого что он наконец сможет избавиться от своей юридической конторы и вплотную заняться «Serfpost», и печаль, потому что Оленин не оставил ему ни малейшего шанса попробовать наладить близкие отношения с Катей.

— Ты так забавно смотришься в этой рубашке! — проговорила Катя, прижимаясь к Сергею. — И с чего он решил тебе ее презентовать? Чудак!

— Между прочим, для здешнего климата эта вещь исключительно удобная. Конечно, немного яркая, хотя Джейсон и подобрал, как он сам выразился, приглушенные тона. У него что, их сотни?

— Думаю, что не меньше.

— Ну, джентльмен может позволить себе маленькую слабость, — улыбнулся Сергей.

— И какая же слабость у вас, сэр?

— Ты, моя радость! — Сергей наклонился и поцеловал Катю.

Легкий бриз трепал их волосы, солнце в зените слепило глаза, и они решили заглянуть в уютный маленький ресторанчик, где подавали блюда местной кухни. Катя забыла солнечные очки в номере, и Оленин в первом попавшемся бутике купил ей роскошные окуляры в натуральной черепаховой оправе.

— Тебе нужно привыкать к новому стилю, моя принцесса.

— Почему? Тебе что, мой стиль не нравится?

— Нравится, просто рано или поздно принцессы становятся королевами.

Катя покраснела и сделала вид, что не поняла намека. День был прекрасный, ее спутник безупречен, и не стоило омрачать внезапно свалившуюся на нее радость никакими сомнениями.

— Знаешь, как здесь готовят курицу? — спросил Оленин, когда они уселись за столик на двоих и официант принес им по бокалу «Pina Colada».

— Понятия не имею, — пожала плечами Катя. — Наверное, как и везде — жарят, варят.

— Так вот о курице. На Карибах ее пять раз промывают в воде, потом в уксусе или лимонном соке, потом маринуют с имбирем, лаймом и чили. И это только один из вариантов маринада. Когда попробуешь курятину здесь, вся остальная птица, включая дичь, покажется тебе жалкой пародией на настоящую райскую еду. А на первое я бы рекомендовал суп из черных бобов. Он здесь тоже изумительный.

— Я не люблю суп! — запротестовала Катя.

— Можешь не есть. Только попробуй, и я уверен, что тебе понравится.

Он оказался прав, как всегда. Катя подумала, что, наверное, во всех гурманах живут поэты. Сергей так красочно описывал преимущества карибской кухни, что, когда принесли суп, девушка съела всю свою порцию. А уж курица оказалась просто великолепной.

А когда дошла очередь до мусса из папайи, Катя поняла, что сейчас заснет: от обильной пищи и аперитива у нее начали слипаться глаза. Они с Сергеем вернулись в отель, где девушка повалилась на кровать не раздеваясь и прикрыла отяжелевшие веки. А проснулась, оттого что Оленин осторожно раздевал ее. Катя делала вид, что продолжает спать, и ему эта игра нравилась. На нем самом были только брюки, от рубашки он избавился сразу же, как только они вошли в номер. Сергей мягко массировал ее ступни, и это прикосновение заставляло девушку уплывать куда-то далеко-далеко, чувствовать себя совершенно невесомой, скользящей в облаках. Он наклонился и стал целовать ее пальчики, Катя тихонько засмеялась и отдернула ножку.

— Так ты проснулась, радость моя, — прошептал Сергей. — Или совсем не спала, а только делала вид, что дремлешь?

— Мне кажется, что это сон. Прекрасный сон. И что он вот-вот кончится.

— А это уже зависит только от нас с тобой, и больше ни от кого и ни от чего. А теперь молчи, пожалуйста, только слушай свое сердце и свое тело.

Он перевернул Катю на спину и, слегка раздвинув ей ноги, принялся ласкать внутреннюю сторону ее бедер. Его пальцы мимолетно касались ее источника наслаждения, а потом вновь опускались к лодыжкам, к изящным тонким щиколоткам. И вдруг девушка почувствовала, что он надел на ее ногу что-то прохладное, звенящее.

— Можно посмотреть? — с придыханием спросила она.

— Конечно можно. Даже нужно. — Сергей отстранился и залюбовался браслетом. — Это пока не «Tiffany», a «Jamamoto».

Цепочка из белого золота с жемчужинками, перемежающимися крошечными колокольчиками, была изумительной. Но Катя нахмурилась:

— Сережа, а жемчуг — это к слезам?

— Ну что за глупости! — расхохотался Сергей. — И разве ты сама не покупала ракушечный жемчуг на рынке?

— Откуда ты знаешь? — удивилась она.

— Прости, любовь моя, я за тобой следил. Каюсь. — Оленин склонил голову, и Катя не удержалась и поцеловала его в макушку.

Его волосы пахли все той же томительно-горькой туалетной водой.

— Надо же! Значит, это был ты? А я думала, мне показалось от жары.

— Нет, не показалось. — Сергей бережно опустил девушку на подушки, и ее шелковистые волосы рассыпались по ней веером.

Катя обняла его за плечи и потянула на себя. Она была уже настолько готова принять его, что продолжение прелюдии ей было не нужно. И она почувствовала, как напряглась его плоть. Сергей приподнялся над ней и отпрянул в сторону, быстро стянул с себя брюки, и Катя увидела, что под ними не было белья. Он стоял перед ней, и невозможно было не залюбоваться его мощным торсом, его широкой грудью, сейчас так прерывисто дышащей, словно он долго бежал. Он и в самом деле бежал за ней через тысячи километров, догоняя свое счастье.

— Катенька, прости, я сейчас, — сказал Сергей, будто что-то вспомнил, и набросил на плечи белый гостиничный халат, — Надо повесить табличку «Не беспокоить», иначе нас замучают.

Но он не успел этого сделать, потому что в номер постучали. Оленин вздохнул и пошел открывать. На пороге стоял портье и что-то говорил на ломаном русском языке.

«Черт, откуда он знает русский язык? Неужто кто-то из соотечественников здесь отдыхает и уже заприметил Оленина? Как же некстати!» — разозлилась Катя.

Когда Сергей вернулся, то стал нехотя одеваться.

— Что случилось? — спросила девушка.

— Ничего особенного.

— Ты не хочешь мне говорить, Сережа? Что и кому от тебя нужно? — Она не на шутку встревожилась, увидев его расстроенное лицо.

— Вера приехала. Ждет меня внизу. Попросила портье меня вызвать, сама подниматься постеснялась. Надо с ней поговорить. В конце концов, пусть объяснит, кто задумал всю эту мерзкую интригу — она или ее братец. Ох, детки, детки! — вздохнул Оленин.

— Может быть, мне уйти? — предложила Катя. — И пусть она поднимается в номер. Я пока поеду в дом Хоакина.

— Ни в коем случае! Я надеюсь, что быстро вернусь. Ты подожди, пожалуйста. И извини за этот неожиданный визит моей дочери. Я не могу его игнорировать, она все-таки моя родная кровь.