Линдсей Армстронг - Под музыку моря

— По крайней мере, мы теперь знаем, в чем дело, — сказал Раф и задал ей свой вопрос.

— Как бы я хотела жить? — повторила она. — Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать.

Они сидели за обедом, который им прислали из ресторана, находящегося на нижнем этаже, и слушали классическую фортепьянную музыку, кассету с которой она попросила поставить.

— У нас есть выбор: либо эта квартира, либо мой дом на заливе, в Рэби-Бэй.

— Выбирай сам, где тебе больше хочется! Я… не возражаю.

Он сел на угловой диван напротив нее.

— Нет, — сказал он. — Мне будет хорошо где угодно, в разумных пределах. Ты — другое дело. Ты должна чувствовать себя как дома и комфортно. — Это, — он показал на панораму за окном, — может быть, и сказочное место, но не знаю, как ты будешь чувствовать себя здесь? Может, хочешь взглянуть на Рэби-Бэй? Дом с садом, прямо у воды. Там есть пристань, и мы могли бы пользоваться «Мэри-Лу» в свободное время. Другим преимуществом служит то, что Соня живет в паре кварталов оттуда.

— Да, с удовольствием. Это к тому же близко от того места, где я часто бываю. Так что там мне будет легче чувствовать себя как дома, я думаю.

— Хорошо, тогда поедем завтра же. Скажи мне еще кое-что. Ты действительно хотела бы получить диплом магистра музыки?

Мейзи нетерпеливо подалась вперед.

— Да!

— Каким образом?

— Экстерном. Мне придется взять репетитора и заниматься день и ночь. И на это уйдут годы.

— Насколько я понимаю, тебе понадобится к тому же и фортепиано?

— Нет, мой инструмент в полном порядке. Придется просто настроить его после перевозки. Мне все это снится или такое, и правда, возможно?

— Все возможно. А теперь, мисс Моцарт, день был долгим, вам надо ложиться. Кстати, я навел справки в санитарной авиации. Пострадавшему сделали операцию, и у него восстановилась подвижность ног.

— Это отлично! — Мейзи просияла. — Хорошо. Спокойной ночи! И спасибо! — бросила она через плечо.

— Спокойной ночи, — пробормотал он и проводил ее взглядом.

Мейзи буквально влюбилась в двухэтажный дом на заливе Рэби-Бэй в тот момент, как увидела каменные стены и голубые ставни. Закрытый со стороны улицы высокой каменной стеной, дом был окружен деревьями, только-только начинающими покрываться весенней листвой.

Сквозь высокие, от пола до потолка, арочные окна с деревянными рамами открывался так любимый ею вид на воду.

Внутренний дворик, в который выходила главная гостиная, был вымощен серыми плитами, а одна его сторона была увита виноградной лозой, защищающей от солнца.

С кухни можно было попасть в маленький огороженный дворик, который Раф называл «оранжереей», потому что там стояли лимонные и апельсиновые деревья в кадках и самые разнообразные растения в причудливых контейнерах.

Мейзи спустилась по резной лестнице и остановилась в центре главной гостиной.

— Ну как?

Она повернулась к Рафу и высокомерно вздернула подбородок.

— Одобряю, — важно сказала она и расхохоталась. — О, Раф, это просто чудесно! А почему ты не живешь здесь?

Он поморщился.

— Да как-то… здесь не очень уютно жить одному.

— Но кто-то все-таки здесь живет, судя по всему. Чистота безукоризненная, и сад прекрасно ухожен.

— Уборщица приходит раз в неделю, и садовник тоже.

— А кому принадлежала идея купить этот дом?

— Моей матери. Это был ее любимый дом. Ну, ладно. Как скоро вы хотели бы поселиться здесь, мэм?

— Как можно скорее, мистер Сандерсон. Как можно скорее.

Это произошло через неделю. Но перед тем, как они переселились в Рэби-Бэй, Мейзи пришлось пережить довольно напряженное событие — вечеринку с членами семьи, организованную Соней, но стратегически продуманную также и Рафом. Скривив губы, он сказал:

— Естественно, их всех разбирает страшное любопытство. Я не смогу вечно скрывать тебя от них, так что лучше покончить с этим.

— И сколько их будет? — робко спросила Мейзи. — А они знают, что я беременна?

Раф усмехнулся.

— Да не съедят они тебя! Не смущайся, просто будь сама собой. А поскольку твоя беременность все еще не очень заметна, мы можем позволить этой новости просочиться в процессе вечера.

Мейзи, немного, покраснела. Если он и заметил это, то знака не подал.

— Соня гениально устраивает вечеринки, так что они проходят без сучка, без задоринки.

— А ты действительно считаешь, что это необходимо? — спросила Мейзи, слегка нахмурившись. — Ведь мы не…

Она смущенно замолчала.

— Не познали друг друга в библейском смысле? — подсказал он. — Я считаю, — он помолчал, — что все, что нам нужно, — это показать, что мы друзья.

— Знаешь, — сказала Соня незадолго до начала вечеринки, — ты выглядишь просто отлично.

Они находились в спальне Сони в Рэби-Бэй. Мейзи взглянула на свое отражение и пришла к заключению, что сама довольна тем, как выглядит, а вот что она чувствует — другой вопрос.

Наряд, который они с Соней выбрали, был из черного муслина на подкладке из тафты. Шелковый муслин был прозрачным на шее и плечах, а черный цвет оттенял ее сияющую гладкую кожу. Черные лакированные босоножки на тонких каблуках были усеяны искусственными бриллиантами.

Мейзи и Соня провели пару часов в салоне красоты, где им соорудили красивые прически. Рыжие кудри Мейзи блестели, тушь делала выразительными ее глаза, на губах блестела темная рыжевато-коричневая помада.

— Пожалуй, и не скажешь, — сказала она, покрутившись перед зеркалом, чтобы взглянуть на себя сбоку, — что я беременная.

— Нет, не скажешь, — сказал Раф, входя в комнату. — Ты выглядишь… вы обе выглядите замечательно.

Соня засмеялась.

— Насколько я могу судить, твоя жена всех затмит, Раф. Ну, хорошо, — она взглянула на свои часы. — Господи, уже без четверти четыре, осталось всего пятнадцать минут! Вы уж извините меня.

И она поспешно ушла.

Мейзи нерешительно произнесла:

— Ты и сам неплохо выглядишь.

Про себя она подумала, что он выглядит просто потрясающе в светло-сером костюме и синей рубашке с галстуком.

Раф пожал плечами.

— Спасибо. Я хочу кое-что добавить к твоему наряду.

Он вынул из кармана кожаную коробочку и открыл ее. В коробочке оказалось серебряное ожерелье с бриллиантовой подвеской.

Мейзи ахнула, когда он положил подвеску себе на ладонь, и та засверкала всеми гранями.

— Чье… это? — заикаясь, спросила она.

— Это принадлежало моей матери, но…

— Я не могу надеть такое… если ты собирался предложить это.

— Ожерелье станет реальным свидетельством нашего брака, — сказал он немного иронично.