Личная жизнь Антона Романова - Анастасия Сидорчук

Поэтому поедешь ты. И, повторяю еще раз – Антону пока ни слова!

Макс.

«Дай ты ей глоток воздуха!», – говорил Сергей Васильевич, и был прав.

И все же Макс не удержался и позвал Машу с собой в командировку.

– Возьми отпуск на неделю, – попросил он. – Тебе же дадут. Пусть твои пенсионерки за тебя пока поработают. Мир посмотришь. Ты же не была нигде…

Маша, к счастью, согласилась.

Маша.

Мир, в лице городка Низино, оказался совсем не плох.

Повсюду пахло свежескошенной травой, а улицы, словно снегом, были усыпаны тополиным пухом.

Гостиница – лучшая и единственная в городе – тоже оказалась вполне уютной.

Маша рассматривала город в гостиничное окно их номера.

– Хочешь, погуляем? Посидим где-нибудь, – Максим подошел сзади и обнял ее.

Маша кивнула.

– Куда пойдем? – спросила она.

– По улицам, куда глаза глядят. Куда забредем – туда и забредем…

Был вечер. Дул приятный теплый летний ветер. Маша надела светло – голубую новую футболку, которую они с Лизой купили прямо перед отъездом, длинную шелковую юбку, и новые, очень красивые балетки, которые, как оказалось, неимоверно натирали ей ноги. Пришлось зайти в первый попавшийся обувной магазин – за шлепанцами без задников.

Пока она сидела на лавочке с мороженым – которое купил заботливый Макс, он сбегал в аптеку – принес пластырь и бутылку воды. И, сидя на коленях перед ней, стал поливать ее стертую кожу чистой водой. Потом приклеил пластырь. Делал он это очень трогательно, нежно.

– А хочешь – я понесу тебя на руках? – спросил он.

– Не надо, – засмеялась Маша.

Потом они забрели в небольшое кафе на набережной. Рядом был большой ресторан – но Маша туда не захотела. Она не любила шумные места и громкую музыку. А в кафе было уютно.

Макс попросил у официанта большую булку хлеба.

– Уток кормить, – пояснил он.

Официант не удивился – с такой просьбой они были далеко не первые. Это же подтвердили жирные и наглые утки, плавающие тут же в реке.

А потом они вернулись в номер, и Маша, приняв душ, все так же встала у окна.

Макс тут же оказался рядом.

– Скажи, – спросила его Маша, все так же глядя в окно. – За что ты меня любишь?

– Не знаю, – ответил он. – Разве любят за что-то? – Он начал целовать ее шею сзади, потом – кожу за ее ухом. Маше это безумно понравилось. – Просто я не могу жить без тебя, вот и все!

Маша повернулась. Ее лицо оказалось прямо напротив его лица.

– Маша, ты не бойся, – он сделал шаг назад, – если ты не готова…

– Я готова, – сказала она. – Просто я не знаю, что нужно делать…

Макс.

Утром они вместе отправились к бывшей любовнице Дениса Васильевича.

Маше, с согласия Сергея Васильевича, который снова взял с них слово не рассказывать пока ничего Антону, пришлось все рассказать.

Елена – бывшая любовница – жила в старом двухэтажном доме с сыном, которому сейчас было тридцать лет. Рядом с ней сдавалась квартира.

Под этим предлогом Маша с Максимом и зашли к ней.

– Нам важно, – объяснял Елене Макс, – чтобы соседи были тихие, спокойные. Не забулдыги какие-нибудь.

Елена поначалу отнеслась к ним настороженно.

Потом, когда Макс предложил попить чай с тортом (они купили его по дороге, обсуждая с Машей план действия) – улыбнулась, раскрепостилась.

– Вы поженились недавно, наверное? – спросила она.

Макс кивнул. Пожалуй, это можно было считать, отчасти, правдой.

– Молоденькие, хорошенькие… – улыбнулась Елена. – Как я когда-то!

Елене было хорошо за пятьдесят, и свежей розой ее, увы, уже нельзя было назвать. Хотя ноги под коротким махровым халатом были вполне ничего. Их Елена активно и демонстрировала, глядя на красивого накачанного Макса.

– Вы в агрохолдинг сюда работать приехали? – спросила она.

Макс, который услышал об агрохолдинге впервые, удивленно спросил:

– Как вы догадались?

Елена засмеялась.

– Да чего тут догадываться, когда в нашем городе кроме него работы нет!

– А вы одна живете? – спросила Маша, оглядев неухоженную кухню. На окне стояла грязная банка с окурками.

– Я с сыночком живу, – ответила Елена и, проследив за Машиным взглядом, убрала банку под раковину. – Он тоже в агрохолдинге работал – молоко развозил по деревням.

– Уволился? – сочувственно спросил Макс.

Елена вздохнула.

– Уволили. С директором их он общий язык не нашел. А пришел пару раз выпивший – так уволили его. А главное – все же пьют! А выперли только моего.

– А сейчас ваш сын дома? – спросила Маша. – Мы просто со всеми соседями хотим познакомиться. Нам же здесь жить…

– На улице он, гуляет, – ответила Елена, которой – было видно – этот разговор становился неприятен.

– А мы не просто так сюда приехали, – перевел Максим неприятный разговор про сына в другое русло. – Корни зовут сюда. К земле родной. У меня же бабушка здесь жила. В Еловке, знаете? У нее две дочки было. Мама моя уехала отсюда, когда еще я не родился, – врал Макс, который, как никогда, был полон вдохновения. – А тетя моя, Наталья, так в Еловке и осталась. Наталья Кадкова, знаете? В столовой там долго работала.

Кадкова – была фамилия тети Наташи, с которой они познакомились на дне рождения Антона.

– Наташка? Да, знаю, конечно! Уехала она куда-то недавно. Достали ее оглоеды эти.

– Да, да, я знаю. Мы созваниваемся иногда.

Маша наблюдала за Максом с интересом.

«Книги бы ему писать», – думала она.

– А тетя Наташа красивая, говорят, в молодости была? – продолжал Макс.

– Наташка? Да не смеши меня. Обычная деревенская баба. Вот я, знаешь, какая в молодости была? Проходу от хахалей не было…

– Что, прямо ухаживали многие? – спросила Маша. Ей и в самом деле стало интересно.

– Многие, конечно. – Видимо она давно не хвасталась, поэтому теперь Елену было не остановить. – Был у меня долгое время доктор один. В любовниках был – чего греха таить! А что делать – жить-то всем охота! Жена у него была – так, ничего особенного. Но добрая. И сын маленький. Вот она, кстати, с твоей Натальей дружила сильно. Они же обе с Еловки были – в одном классе учились. Уехали они потом. Он сейчас, знаете, какой знаменитый врач стал! По телевизору его показывали. Клиника у него своя. Вот прям и не верится, что у меня в любовниках такой человек был! А после него – уже никого путевого не было, шваль одна. Да я уже и не молодая, чего уж жаловаться.

Маша убедила ее, что она еще вполне ого-го! Потом посочувствовала