Никола Марш - Близкие и любимые

     Джед довольно долго копался в кармане в поисках билетов, размышляя, как его угораздило склонять Эйми к первому за все время с его приезда поцелую в очереди на карусель, то есть на глазах целой толпы. И все бы ничего, если бы поцелуй состоялся. А так ни то ни се!

     Эйми давно не отдыхала. Сознание ее было, как никогда, ясно, а душа приятно томилась в ожидании чудес!

     Прикосновения Джеда отдавались электрическими разрядами по всему телу. Проникновенные его взгляды достигали самых глубин, заставляя млеть ее от предвкушения грядущего наслаждения. Неудавшийся поцелуй напоминал о себе сбившимся дыханием и слабостью в ногах. Эйми упивалась этой давно забытой слабостью и неотразимым очарованием своего спутника, который тоже был явно сам не свой от накативших на него чувств.

     Она знала, что позднее будет неминуемо упрекать себя за этот эмоциональный порыв в сторону Джеда. Но что делать, если ее неудержимо влекло к этому человеку, волновало все, что его касалось: и старые тайны, которые пять лет назад разрушили их союз и до сих пор во многом мешали им соединиться; и непредсказуемость; и неподражаемая манера шутить. Забыв обо всех прошлых обидах, они радовались друг другу, словно охмелев от неожиданной свежести их отношений, возрождение которых оба считали несбыточной мечтой.

     — Здесь потрясающе! — воскликнул Джед на лету, рванув сквозь толпу гуляющих к освободившейся скамейке.

     — Да. Обожаю жить на побережье. Пляж, разноперая публика, лучшие заведения Мельбурна, и все это рядом с домом, — Эйми жестом экскурсовода обвела тротуары с уличными музыкантами, нескончаемую толпу на Акланд-стрит и всемирно известный Мельбурнский театр, премьеры которого она старалась не пропускать.

     — А знаешь, что мне больше всего в тебе нравится? — спросил Джед, устроившись поудобнее на скамейке и повернувшись всем корпусом к Эйми.

     — Что? — тут же отозвалась та.

     — Мне нравится, что даже после всех потрясений и переживаний ты по-прежнему безумно любишь жизнь, — он сжал ее руки в своих ладонях. — Гибель родителей, болезнь Тоби, наша... разлука.

     Они невольно потянулись друг к другу, и их губы не могли не встретиться, жарко и исступленно. Они растворились в поцелуе, как сахар в горячем шоколаде, белое в черном, сладкое в горьком, нежное в диком... Любое сожаление было бы лукавством.  Сначала  порывистый  и жадный, их поцелуй с каждой секундой становился крепче. Как если бы не было пяти последних лет.

     Джед помнился первым и посмотрел на нее восхищенным взглядом.

     — В такие ночи мне всегда хочется совершать что-то безумное, — как бы извиняясь, произнес он. Затем устремил взгляд к морю, зыбкая поверхность которого искрилась бликами много численных огней пришвартованных яхт.

     — В какие ночи? — робко спросила Эйми после долгой паузы, в течение которой украдкой изучала его профиль, скользя влюбленным взглядом по безупречным чертам родного лица.

     — В ночи, наполненные музыкой и весельем. Ночи, пьянящие огнями и звуками.

     — Пьянящие... — тихо повторила она.

     — Прогуляемся по пирсу? — внезапно предложил Джед.

     — Я не против, — Эйми поднялась со скамьи.

     Некоторое время они шли молча.

     — Скажи, — наконец произнесла она. - Почему ты меня поцеловал? Неужели только из-за пьянящей атмосферы ночи. Или есть другие причины?

     Джед повернулся к Эйми и бросил тяжелый взгляд на ее лицо. Приготовившись к худшему, Эйми напряженно ожидала его ответа.

     После долгих раздумий он резко бросил:

     — Есть.

     Она тщетно надеялась на продолжение. Джед замкнулся в себе, как и пять лет назад, трусливо избегая ее взгляда. Нет, он нисколько не изменился!

     — Ладно, хватит! Это пустая трата времени, — процедила Эйми, после чего резко развернулась и направилась в сторону берега.

     — Ты куда? Стой!

     Услышав этот испуганный возглас, Эйми ускорила шаг до бега. Скорее прочь от всех этих путаных объяснений, неизменно обрастающих осложнениями, с горечью думала она. Выслушивать очередное туманное откровение было выше ее сил. Эйми спешила спасти крупицы того светлого чувства, которое нежданно воскресло в ней. Весь этот волшебный вечер она купалась в эйфории, истосковавшись по сильным эмоциям, которых усиленно избегала в последние годы. Оставшись одна, Эйми пришла к неутешительному выводу: она любит Джеда, всегда любила и вряд ли сможет когда-либо разлюбить. Как жаль, что не в ее власти изменить прошлое!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

     — Папа, ты когда-нибудь запускал змея? — спросил Тоби, с восхищением глядя на отца.

     — Нет, сынок. У меня в детстве никогда не было воздушного змея. Отец мне такие вещи не дарил. Но ты ведь мне покажешь, как это делается? Обещаю, что буду стараться.

     — Конечно!

     Джед с неподдельным интересом наблюдал, как Тоби расположил змея на траве, проверил все шнуры, потом, как опытный моряк, послюнявил указательный палец и с таинственным видом поднял его над головой.

     — Проверяю ветер. Это необходимо, чтобы правильно запустить змея, — важным тоном открыл Тоби отцу главный секрет мастера.

     — Мне очень повезло с учителем, — без тени иронии проговорил Джед, сердце которого распирало от гордости, нежности и умиления, когда он смотрел, как его хрупкий мальчик уверенными жестами запускал в небо змея. Ликование озарило лицо Тоби.

     Джеда поражал и одновременно пугал не по годам развитый интеллект сына. Он боялся разочаровать Тоби. Уже через несколько лет сыну понадобится помощь в алгебре, физике, тригонометрии. Профессиональный кулинар, Джед мог преподать ему лишь тонкости пассерования и бланширования, объяснить отличия соте от фрикасе. Он почувствовал, что придется сильно постараться, чтобы соответствовать собственному сыну.

     — Поможешь? Боюсь, что я один не справлюсь. — Тоби протянул отцу конец шнура, притворившись, что с трудом управляет змеем.

     — Конечно, — Джед взял шнур в руки, и Тоби принялся помогать ему.

     Воздушный змей реял высоко в небе. Свежий бриз с бухты стремительно гнал его, увлекая за собой Джеда и Тоби. Малыш крепко держался за отцовскую руку, поглядывая то на змея, то на отца. Джед наслаждался драгоценными минутами единения с сыном. Он лучше других знал, насколько редко встречаются такие доверительные отношения между отцом и сыном. И нет ничего ценнее душевной близости родных людей. Такие связи не сковывают, а окрыляют.

     Однако Джед хорошо представлял, какой груз ответственности он взял на себя, оставшись в Монреале, и иногда даже начинал сомневаться в правильности принятого решения. Вот и сейчас очередной приступ трусости отравлял ему радость общения с сыном.