Сара Орвиг - Незаконченная фреска

— Конечно. Ты увидишь, с ней легко разговаривать, — сказал он и достал свой мобильный телефон.

Когда Лаура Рэнсом ответила, Кейд заговорил мягко и через минуту повернулся к Кэтрин.

— Она спрашивает, почему бы тебе не приехать прямо сегодня.

— Сейчас? — глаза Кэтрин распахнулись.

— Ну, конечно. Я тебя довезу, но заходить не буду. Вы сможете поговорить с глазу на глаз.

Кэтрин кивнула. Кейд сообщил все Лауре и отключил мобильник.

— Я сказал, что мы выезжаем.

— Мне нужно переодеться и причесаться, — бросила она, выбегая.

Он смотрел ей вслед, зная, что, хотя все трое молодых Рэнсомов будут, скорей всего, рады найти свою мать, старый Дюк Рэнсом станет с этого дня его заклятым врагом. Но Кейда это не тревожило.

Кэтрин появилась через несколько минут.

Он оглядел ее простое черное платье, обтягивающее бедра и доходящее до колен. Волосы были зачесаны на одну сторону и заколоты. Ему становилось трудно дышать, когда он смотрел на нее.

— Вы прекрасны, мисс Рэнсом, — сказал он, и она улыбнулась.

— Спасибо, Кейд, — ответила Кэтрин, опершись на его руку. — Я очень волнуюсь, — призналась она. Он чувствовал, как она нуждается в нем, и это было непривычно. Он обнял ее за плечи и слегка сжал их.

— Все будет хорошо, она понравится тебе, Кэтрин, а потом вы все расскажете братьям.

Они подъехали к дому из красного кирпича, окруженному высокими пиниями.

— Я могу подождать в машине.

— Не нужно, — сказала Кэтрин. — Ты же с ней знаком. Пойдем со мной. Пожалуйста, Кейд.

— Вот два слова, которые я никак не ожидал услышать, — заявил он сухо, выходя из машины.

Открылась парадная дверь. Навстречу им вышла высокая черноволосая женщина с огромными голубыми глазами. Кейд теперь знал, на кого похожа Кэтрин.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Кэтрин с трудом удалось перевести дыхание, когда она заглянула в голубые глаза, так похожие на ее собственные. Кейд слегка сжал ее руку.

— Миссис Рэнсом, вот ваша дочь Кэтрин.

Лаура Рэнсом протянула руку, и Кэтрин крепко ее пожала. Потом они обнялись.

— Я столько раз думала о тебе и представляла себе эту минуту, — сказала Кэтрин.

— Это так замечательно, — откликнулась Лаура, выпуская ее из объятий. — Заходите. Зачем стоять снаружи?

— Кэтрин, если вы...

— Идем, Кейд. Если бы не ты, мы бы не встретились, — Кэтрин вытерла слезы и, найдя его руку, тихонько ее сжала. Они вошел вслед за ней и закрыл дверь.

— Давайте пройдем в гостиную. Там я провожу почти все свое время, — сказала Лаура.

Кэтрин осматривала уютный дом, обставленный изящной мебелью. На стенах висели картины. Полированный паркет блестел, повсюду стояли цветущие растения в горшках и вазах. Они вошли в комнату, где был камин с кирпичной облицовкой, диваны и кресла с яркой обивкой, а в углу — фортепьяно и книжный шкаф. Книжные полки были уставлены фотографиями младенцев, перемежавшимися с более поздними снимками, и Кэтрин узнала на них саму себя и своих братьев. Она взяла в руки одну фотографию, с удивлением поглядев на мать.

— Это же снимок с моего выпускного!

— Надеюсь, ты не обидишься, что я сфотографировала тебя, не спросив разрешения, — сказала Лаура.

Кэтрин поняла, что мать незримо присутствовала в ее жизни все эти годы.

— Как жаль, что я не знала!

— Прошлого не изменишь. Садись и расскажи мне о себе.

— Наверно, Кейд уже многое рассказал. — Кэтрин села на диван рядом с матерью и начала говорить о своей жизни. Время от времени она поглядывала на Кейда, который молча сидел рядом с ней на боковой части дивана, положив ногу на ногу.

У Лауры Рэнсом была гладкая кожа и большие светящиеся голубые глаза, обрамленные густыми ресницами. В черных волосах лишь кое-где поблескивали седые пряди, а улыбка открывала ровные белые зубы, и на щеке показывалась ямочка.

Кэтрин склонила голову набок.

— Как мне называть тебя?

— Как тебе нравится. Обычно говорят «мама», Кэтрин. Или «мать». «Ма» — тоже хорошо. Если тебе удобнее называть меня Лаурой, я пойму.

Кэтрин засмеялась.

— Мама. Поверить не могу, мама. Моя мать, мама! — Они посмотрели друг на друга и обнялись.

Разговор длился довольно долго, и Лаура приготовила всем по чашке горячего шоколада. Они уселись вокруг кухонного стола, отпивая маленькими глотками ароматный напиток, а Кэтрин продолжала рассказывать о себе и своих братьях, доставая из сумочки фотографии.

Была уже почти полночь, когда Кейд взял Кэтрин за руку.

— Уже поздно, Кэтрин. Нам пора идти. Вы еще увидитесь совсем скоро.

— Я и не заметила, как пролетело время! — воскликнула Кэтрин, вставая. — Прошу прощения.

— Я была счастлива каждую минуту, и в любом случае я поздно ложусь спать, — ответила Лаура, поднимаясь, чтобы проводить гостей до дверей.

— Мы соберемся все вместе. Я позвоню Мэтту и Нику завтра, и, наверно, они перезвонят тебе.

Они попрощались, и Кейд, обняв Кэтрин, проводил ее к машине.

Лаура стояла на крыльце и махала им, пока они отъезжали. Когда они обогнули угол и потеряли ее из виду, Кэтрин крепко обняла Кейда.

— Эй! — воскликнул он, съезжая на обочину и останавливаясь: — Так ты устроишь нам аварию.

— Спасибо тебе, Кейд. Спасибо, что ты нашел ее и рассказал мне и что ты проводил меня к ней. Спасибо, спасибо!

— Кэтрин, можешь отложить благодарность до дома?

Она рассмеялась и чмокнула его в щеку, а он, обняв за талию, подтянул ее к себе на колени, втиснув между собой и рулем, и тут же крепко поцеловал. Кэтрин оказалась лишенной возможности пошевелиться, и желание вспыхнуло в ней от его поцелуев. Но тут же она отодвинулась.

— Мы на дороге, в общественном месте! — воскликнула Кэтрин, возвращаясь на свое сиденье.

— Ты первая начала, — откликнулся он тяжело дыша и пристально на нее глядя.

— Я просто хотела поблагодарить тебя.

— У меня есть шанс получить эту благодарность дома?

— Ни единого, - ответила она лукаво. - Ну, может быть, небольшое «спасибо», но не то, на что ты рассчитываешь.

— Почему меня это не удивляет?

Она рассмеялась, но потом помрачнела.

— В лице моего отца ты приобрел вечного врага. Он не тот человек, кому можно переходить дорогу, Кейд.

— Он не в силах причинить мне вред, так что меня это не волнует.

— Кейд, она красивая. Как отец мог так поступить?

— Просто рассерженный человек, ослепленный своим эгоизмом.

— По крайней мере теперь я знаю, что случилось. И моя мать нашлась. Я звоню Нику прямо сейчас.

— Время позднее.

— Ничего, он не обидится.