Налини Сингх - Проснись для любви

— Думаю, мы обязаны хотя бы появиться на ужине, ведь прием дают владельцы курорта, — сказал Джексон в тот же день.

Несколько часов они с Тейлор изучали юридические документы и лишь ненадолго отвлеклись на то, чтобы взглянуть на ближайший коралловый риф. Эта прогулка стоила потраченного на нее времени хотя бы из-за изумления, которое не сходило с лица Тейлор, когда они нырнули в масках, чтобы познакомиться с яркими и бесстрашными обитателями рифа.

Джексон знал, что по возвращении с прогулки Тейлор долго говорила с Мэгги, психотерапевтом, но не задавал ей вопросов. Достаточно того, что появился человек, способный помочь Тейлор.

— Нет, мы не пойдем, — ответила помрачневшая Тейлор.

Столь решительный отказ немало удивил Джексона.

— Почему?

Он услышал, как скрипнули ее зубы.

— Джексон, я всегда была бедной, я не буду знать, как себя вести.

Это объяснение ошеломило Джексона. Ведь Тейлор обычно была настолько уверенной в себе, что ему порой даже хотелось, чтобы она немного больше нуждалась в нем.

В растерянности он начал:

— Ты работала в киноиндустрии…

Но живший в нем дикарь возликовал: она забылась настолько, что поверила ему свои страхи!

— Да, секретаршей! — Глаза Тейлор сверкнули. — Они будут смотреть на меня как на низшее существо.

Джексон быстро пересек веранду.

— Cara mia, я никогда не позволю им оскорбить тебя.

Ему хотелось доказать ей свое ласковое отношение, но фраза вышла грубой, почти как приказ: верь мне!

К его удивлению, ее реакция была благоприятной. Она выпрямилась и бросила на него растерянный взгляд, словно упрекающий его за то, что он посмел командовать ею.

— Мне нечего надеть.

— Мы можем походить по бутикам. Да что бы ты ни надела, ты их все равно ослепишь своей красотой.

Улыбка Тейлор стала шире. Теперь к Джексону вернулась женщина, которую он привык видеть перед собой.

— Спасибо тебе. Ты добрый.

Тейлор остановила свой выбор на длинном платье цвета электрик. Оно было достаточно легким для тропического климата, но было сшито из блестящей ткани, а значит, могло сойти за вечерний туалет. У этого платья не было рукавов, а линия выреза у шеи подчеркивала форму груди. Тонкая ткань держалась на плечах исключительно благодаря застежкам, украшенным стразами. И только то обстоятельство, что платье оставляло спину практически обнаженной, заставило Тейлор замяться в нерешительности.

Оглянувшись через плечо на зеркало в примерочной комнате, она увидела изгиб своей спины в синем обрамлении. Итак, руки мужа будут подолгу прикасаться к ее ничем не прикрытой коже в течение всего вечера. Она содрогнулась, воочию представив себе эту картину. Ее не пугала мысль о лежащих на ее спине руках Джексона, но, чтобы осознать глубину своего доверия к нему, ей была нужна Мэгги.

— Что вас пугает? — спросила ее Мэгги во время телефонного разговора.

Она помнила тот парк, ладонь, зажимавшую ей рот…

— Мучение, унижение… Я боюсь, что мое доверие опять будет предано.

— Так Джексон оскорбляет вас? Унижает?

— Нет! Как вы могли такое предположить? — с жаром воскликнула Тейлор.

Мэгги помолчала.

— Но если я ошибаюсь, что же тогда пугает вас?

В течение нескольких минут Тейлор не находила ответа.

— Наверное, моя собственная трусость. Что будет, если я не смогу стать такой, как ему нужно?

— А если сможете? Сделайте шаг, и все выяснится.

Вечер прошел не так тягостно, как опасалась Тейлор. Джексон, верный своему слову, не отходил от нее весь вечер. Когда присутствующим стало ясно, в какой степени она принадлежит ему, они стали обращаться с ней предупредительно и любезно.

Тейлор приходилось прятать улыбку. Она никогда ни у кого не вызывала страха, а вот ее смуглый супруг, итальянец до мозга костей, — наоборот. И Тейлор была этим довольна. В этом мире он не упускал ни единого шанса. А его жене достаточно было знать, что он не тот мужчина, который дает в обиду тех, кого поклялся защищать. Никого не требуется убеждать в том, насколько он заботлив.

Единственный неприятный эпизод произошел к концу вечера. Какая-то пышногрудая блондинка тихой сапой подобралась к Джексону, словно Тейлор не было рядом.

— Джексон Санторини! Мне показалось, что это вы.

— Мы разве знакомы?

Джексон привлек к себе Тейлор, успокаивая ее этим красноречивым знаком обладания.

Глаза блондинки вспыхнули от раздражения.

— Белль Бувье. Мы познакомились в прошлом году, весной, на приеме у Вандербильтов.

— Примите мои извинения, Белль. Вы слегка изменились.

— Ну конечно! — На щеках пышки появились ямочки, свидетельствовавшие о том, что прощение даровано. — Я вспомнила! Я покрасила волосы в черный цвет! Можете себе представить?

— Ну, ваши волосы уже были черными, когда я видел вас.

Тейлор чувствовала, что Джексон готов расхохотаться.

— Здравствуйте, Белль. Меня зовут Тейлор.

— Рада с вами познакомиться. — Впрочем, ядовитый взгляд говорил об обратном. — Я только хотела поздравить Джексона.

— С чем это? — поинтересовался Джексон.

— По моим данным, журнал «Глиттер» избрал вас самым сексуальным холостяком года.

— Я больше не холостяк. — Джексон покосился на терявшую терпение Тейлор. — Спасибо, Белль, но вам придется меня извинить. Кажется, нас зовет хозяйка.

Когда они удалились, Тейлор пробормотала:

— «Бувье» значит «волопас» по-французски.

Джексон рассмеялся и прижал Тейлор к себе. И нельзя сказать, что ему было неприятно ее недовольство. Он заполучил темпераментную жену. Что ж, жизнь становилась интереснее.

Он провел рукой по спине Тейлор и вернул ей приподнятое настроение.

Глава восьмая

Джексон только что начал расстегивать черную рубашку, в которой был на приеме, когда Тейлор вошла в комнату. Лицо ее казалось сосредоточенным. Она старалась снять ожерелье.

— Дорогой, ты не мог бы…

Она повернулась к Джексону спиной и откинула волосы в сторону, обнажая затылок. Кремовую кожу оттеняло синее платье.

Джексон подошел к ней и молча расстегнул ожерелье, но Тейлор не ушла сразу, а осталась стоять на месте, слегка наклонив голову, и Джексон не смог сдержать себя. Он склонился и припал губами к затылку жены, слегка придержав ее за бедра.

Она удивленно ахнула.

— Джексон!

— Да.

Так как она не пошевелилась, он снова поцеловал ее и сжал чуть крепче. Боже, какая же она мягкая! Желание прижать ее к нижней части живота сделалось почти неодолимым.