Белинда Бриттен - Застенчивая Энн

Она была высокая – почти такая же высокая, как он сам. Обычно Доминик предпочитал миниатюрных женщин. Но эта при своих метре восьмидесяти казалась сказочно хрупкой – с тонкими руками, открытыми до локтя, изящной шеей, виднеющейся в распахнутом вороте белой блузки, с пышными локонами, поблескивающими от капель дождя. По телу Доминика пробежала дрожь. Он не знал, что тому причиной: воздух, пропитанный влагой, или пережитый шок.

Тряхнув головой, Доминик прогнал наваждение.

– Я-то не ранен, – ответил он резко, даже резче, чем намеревался. – Но мог бы, между прочим, свернуть себе шею, если бы мне меньше повезло. А мотоцикл, я полагаю, пострадал куда больше моего, и все по вашей милости. Кто учил вас, мадемуазель, водить автомобиль? Передайте ему, что такую ученицу нужно было сразу гнать из автошколы.

Доминик говорил и удивлялся, что это на него нашло. Никогда еще он так грубо не обращался к женщине – даже если учесть, что из-за нее он только что попал в автокатастрофу. В конце концов не так уж она и виновата: будь он повнимательнее и смотри не только под колеса мотоцикла, смог бы притормозить вовремя и пропустить ее вперед. Нельзя так увлекаться размышлениями и не замечать ничего вокруг! Некогда он следовал этой заповеди. Некогда, это в бытность свою полицейским...

– Простите, – снова сказала девушка, покаянно опустив голову, и Доминику мгновенно стало стыдно за свою резкость. – Я, видите ли, не привыкла к горным дорогам. Это моя первая встреча с ними. Я слегка заблудилась и осознала ошибку, только когда дорога вывела меня к каким-то развалинам на вершине. Хорошо еще, что там оказалось достаточно места, чтобы развернуться в темноте!

– Вы впервые в горах, – сварливо произнес Доминик, поражаясь себе, – и при этом пускаетесь в дорогу на ночь глядя в такой туман? Ни один нормальный человек не станет так поступать.

– Однако я так поступила. – В ее голосе послышался вызов. – Дело в том, что меня ожидает работодатель к определенному сроку. Я не хочу его подвести.

Работодатель. Значит, она едет устраиваться на работу. А Доминик принял было ее за взбалмошную туристку, которые так любят проводить отпуск в зеленых Пиренеях.

Тем временем девушка напряженно вглядывалась в лицо собеседника. Хотя уже стемнело, она различила, что у того буйные светлые волосы, свежая царапина на щеке... и весьма широкие плечи. И как бы там ни было, ночной незнакомец не казался дружелюбным.

Она поскользнулась на мокрой траве и едва не упала. Доминик рефлекторно протянул руку ее поддержать, но девушка устояла, удержавшись за куст. Однако Доминик слегка задел ее пальцами за локоть – и снова по его телу как будто пробежала электрическая искра. Может быть, приближается гроза и воздух наэлектризован, подумал он, отдергивая руку как от огня. А может быть... Впрочем, неважно.

– Пойдемте со мной, – предложила девушка, отступая на шаг. Доминику показалось на миг, что она так же дернулась от его прикосновения, как он – от ее. Еще бы, страшно все-таки даже такой храброй девице оказаться в темных горах один на один со злым исцарапанным типом, которому она только что разбила мотоцикл! – Пойдемте наверх, я отвезу вас куда-нибудь. Не ночевать же вам здесь в самом деле! Тем более что я виновата перед вами, значит, должна искупать вину... по мере сил.

Она что, предлагает поехать в ее машине? Доминик сморгнул, думая, что ослышался. Ну и девушки бывают на свете! Только вот от этой Доминик не собирался принимать никакой помощи.

– Не думаю, что это хорошая идея, – огрызнулся он.

Доминик словно разделился на двух человек: один раздражался и нарочно грубил, второй изумленно взирал со стороны на первого, не понимая причин такого его поведения. И этому второму, похоже, очень хотелось оказаться в теплом и сухом автомобиле... в компании загадочной красотки. Однако первый Доминик продолжал стоять на своем, хотя даже у него мелькнула мысль, что он злится вовсе не на нее. А на кого же? На себя? И за что тогда? Неужели за странное, совершенно неуместное влечение, то и дело пронизывающее его огнем?

– Езжайте своей дорогой, мадемуазель, и будьте впредь осторожнее на дорогах. Я как-нибудь позабочусь о себе сам... А заодно и о своем мотоцикле. Когда научитесь водить машину как следует, тогда и приглашайте попутчиков, а мне дорога жизнь, которой я из-за вас едва не лишился.

И Доминик, демонстративно повернувшись к ней спиной, направился к мотоциклу. Уже с двух шагов стало видно, что машине пришел конец: руль погнут, одно из колес повернуто под неестественным углом. Склонившись над ней, Доминик досадливо присвистнул.

Девушка мучительно нахмурилась. Должно быть, ей было обидно – еще бы нет! Она хотела поступить как можно правильнее, остановилась помочь – и ее помощь грубо отвергли. Гордость говорила ей, что нужно махнуть рукой и уехать, оставив грубияна под ночным дождем. Пусть мокнет хоть до утра, если ему так этого хочется. Но что-то не давало ей сдвинуться с места. И это было не только чувство вины.

– Перестаньте злиться и подумайте хорошенько, – умоляюще попросила она. – Уже совсем стемнело, вряд ли вы встретите другую машину, готовую вас подвезти. Какой смысл ждать до утра под дождем? А мотоцикл можно оставить здесь и завтра вернуться за ним в фургоне с тросом и подъемником. Все равно в одиночку вы не докатите его до ближайшей деревни. Давайте я помогу вам спрятать его в кустах. Вы запомните место и завтра сможете забрать свою машину и сдать в ремонт.

Девушка говорила вполне разумные вещи, и именно поэтому Доминик злился все больше и больше. У него не находилось ни одной объективной причины отвергать ее помощь. Тем постыднее и невозможнее было для него ее принять.

– С таким водителем, как вы, – ответил он, даже не разгибаясь, – я скорее попаду на тот свет, чем домой. Езжайте по своим делам да не сверните себе шею, а по приезде попросите своего работодателя нанять вам шофера.

Она еще с минуту потопталась за его спиной, потом прерывисто вздохнула. Всякому терпению есть предел.

– Ладно, я пошла. Извините еще раз... И за попытку помочь тоже.

Шаги ее зашуршали по камням – она карабкалась вверх, умудряясь делать столь прозаическое дело с непринужденной фацией танцовщицы. Доминик обвел языком губы. Две половинки его «я» продолжали ожесточенный бой за его волю, и второй Доминик обзывал первого дураком. «Останови ее! Останови сейчас же! – взывал он. – Что за глупость ты делаешь? Гордыня обуяла, Доминик Бертье?»

Наконец второй Доминик победил. Молодой человек резко повернулся и произнес в спину удаляющейся фигурке:

– Нет, это вы извините.

От удивления девушка споткнулась и едва не съехала вниз по склону. Обувь у нее была совсем неподходящая для лазания по горам – легкие сандалии, переплетение кожаных ремешков.