Терри Лоренс - Свет в ночи

Она отскочила. Осыпая проклятиями себя и того дурня, который перепугал ее до полусмерти, она нажала кнопки на всех старомодных выключателях, рядами расположенных у двери. Прихожую осветили две люстры, сделанные из рогов оленя. Гостиные по обе стороны прихожей тоже наполнились светом. Крыльцо у двери теперь тоже должно быть освещено.

Никому не пришло в голову сделать в двери глазок. Она велела себе взять это на заметку, а потом стала напряженно прислушиваться к тишине. Не слышно было шороха испуганных зверьков, хихиканья подростков — ничего, кроме пугающего чувства, что кто-то замер по ту сторону двери, слушает, дышит, ждет…

Откашлявшись, она спросила:

— Кто там?

— Мне нужна помощь.

Бриджет постаралась оценить негромкий мужской голос. Он показался ей усталым, хрипловатым, даже чуть безнадежным. Если этот человек на самом деле попал в беду… Разумней было бы не открывать двери.

И в то же время вокруг на много миль нет другого жилья, один только густой лес. Если ему действительно нужна помощь… Она сжала кочергу в правой руке, подняла огромный засов, повернула ручку двери — и стремительно отскочила. Когда ничего не произошло, Бриджет подалась вперед. Тяжелая дверь бесшумно открылась.

Он не пошевелился. Ее первый взгляд сообщил ей общие вещи: средний рост, крепкое сложение, темные волосы, около тридцати. И усталый — смертельно усталый мужчина. Он привалился плечом к косяку, словно стоял так уже несколько часов. Он даже не пытался изобразить приветливость — так измучен. Даже у волос его поникший вид: они обмякли от дождя и пота. Кровавый подтек на лбу подчеркивал бледность кожи — скорее всего хлестнула ветка.

— Спасибо, что открыли дверь.

Бриджет изумленно смотрела на незнакомца:

— Как вы здесь очутились?

Он стоял так же неподвижно, потом взглянул на нее из-под хмуро сдвинутых бровей. Вид у него был такой, будто он уверен, что его слова будут приняты без энтузиазма.

— Вы не из тех женщин, кто хлопается в обморок при виде крови?

Она быстро отступила на шаг, дав ему хорошенько рассмотреть кочергу. Оторвавшись от его напряженного лица, она осмотрела его с головы до ног.

Под лесным мусором и грязью оказались черные волосы, совершенно прямые, разделенные пробором почти посередине. Точеные скулы, смуглая кожа, массивный подбородок, как у супермена, — все это создавало впечатление какой-то суровой расы. Он мог оказаться североамериканским индейцем, мексиканцем, испанцем или греком. Его можно было представить во множестве ролей. И все они были опасными.

Незнакомец изо всех сил старался смягчить произведенное им впечатление. Но приветливая улыбка не могла стереть боль, накопившуюся в уголках его губ.

— Я совершенно безобиден. Поверьте…

Ну да, а она — Джеки Кеннеди.

Грязная рубашка была в яркую клетку — так одеваются на севере практически все мужчины. Конечно, минус прорехи и глина. Закатанные до локтя рукава обнажали сильные руки со множеством царапин. Брюки были из оливково-зеленой ткани.

— Только не надо истерик.

Он выпрямился, удерживаясь за косяк.

Бриджет вытянула кочергу, словно шпагу, готовая к обороне.

— Я не причиню вам зла.

— Знаю. — Она подчеркнуто приподняла конец кочерги, указав на перетягивающую его ногу выше колена повязку. — У платка всегда был такой цвет?

Темный и пропитавшийся кровью? Бен даже не стал смотреть. Он продолжал заглядывать ей в глаза. В его взгляде не было иронических искорок, не было блеска — только безмолвная мольба о помощи.

— Меня подстрелили, — просто сказал он.

Она молчаливо ждала.

Он перенес вес тела на здоровую ногу, изо всех сил стараясь не поморщиться от боли, а улыбнуться.

— Несчастный случай на охоте. К тому же где-то потерял ружье. Ужасно глупо! Заблудился и не нашел обратной дороги. Двигался вдоль берега. Можно сказать, совершил пешую прогулку из ада.

Он пригладил рукой волосы, и непокорная черная прядь упала ему на лоб. Незнакомец пожал плечами, словно говоря: «Поверь мне». Он был обаятелен, может, только чуть-чуть напряжен, может…

И она не поверила ни единому его слову.

— Будь я сейчас цел, я бы себя избил за глупость.

Он усмехнулся, стараясь как можно незаметнее зажать рану рукой. Между пальцами просочилась свежая кровь.

Бриджет крепче сжала кочергу.

— Кажется, это просто глубокая царапина, — добавил он, стараясь снова встретиться с ней взглядом. — Кровь так сильно течет потому, что я слишком много двигался.

— И почему вы так уверены, что не ошиблись?

— Ну, кровь-то у меня идет.

Их взгляды встретились. И она вдруг поняла, почему пришелец показался ей таким знакомым. Из-за глаз. Он уже не мог позволить себе роскоши соблюдать правила вежливости. Она увидела в его взгляде отчаянный призыв действовать. Наступил момент истины, та минута, когда человек смотрит в лицо смерти — но все еще держится за истончающуюся нить жизни. Она надеялась, что оставила этот взгляд в Сан-Франциско. Вместе с Ричи.

Его тело сотрясала редкая дрожь, так что казалось, будто он старается не допустить, чтобы холод победил. Его одежда пропиталась влагой и грязью и липла к его телу, повторяя все его контуры. Он наверняка страшно замерз. Любой человек, пытающийся вызвать сочувствие к себе, постарался бы подчеркнуть свои страдания.

А незнакомец сдерживался, с такой силой стискивая зубы, что кожа на скулах натянулась. Он посмотрел на свои окровавленные пальцы, определяя, сколько крови он потерял, сколько времени ему осталось. Непослушная прядь волос прилипла к бледному лбу.

Она стиснула кочергу еще сильнее.

Он вздохнул, словно с сожалением признавая, что у него ничего не получается, но все-таки предпринял еще одну попытку убедить ее:

— Послушайте, я понимаю, что у вас нет причин впустить меня в дом. Незнакомых мужчин ночью вообще в дом впускать нельзя. Особенно когда вы одна.

— А кто говорит, что я вас впускаю? — Она отступила еще на шаг. — И кто говорит, что я одна?

— Возьмите лучше вот это.

Прядь волос съехала еще ниже.

Бриджет посмотрела в ту сторону, куда он указал кивком головы. На стене у подножия лестницы висело старинное ружье. Сомнительно, чтобы оно было заряжено. Но даже если оно и заряжено, оно наверняка так забито пылью и грязью, что взорвется, попытайся она из него выстрелить.

— Хорошо, возьму!

Она попятилась к лестнице и сняла ружье со стены. Держа кочергу в левой руке, а ружье — в правой, она жестом разрешила ему войти.

На это у него ушла целая минута. Ему понадобилось собрать все силы, чтобы перешагнуть через низкий порог.