Бамбалейло! - Галина Шатен

что буду болтать с беременной любовницей моего мужа хоть когда-нибудь, в какой-нибудь извращённой фантазии? Вообще нет. Буду ли я это делать? Да. Потому что, как ещё недавно выяснили, я странная и нелогичная, но, как говорится, ну и пофиг.

— Потому что быть женой Архангельского и быть его любовницей — это две абсолютно разные вещи. Так что, считай, ты схватила лучшую часть из того, что могло быть. Быть его женой — это слушать его маму, которая готова тебя учить двадцать четыре на семь. Блистать в обществе рядом с ним, но не затмевать. Ухаживать за ним, — беру карандаш в руки, — любить, холить и лелеять.

— А он?

— А он… А он — статус, семья. Общество. Обеспеченная жизнь. Ты вроде домохозяйка и ничего не делаешь, и живёшь в шоколаде, но это большой обман для наивных. Быть домохозяйкой — ещё какая работа. Без выходных, перерывов и права на отпуск. Так что на будущее — не ведись.

Я его встретила совсем молоденькой, вот такая, как ты, была. Только понаглее. Возможно, он думал, что я смогу побороть его маму и спасти… Но ты видела эту женщину — ни у кого нет шанса. Она усмирила меня, сделав идеальной для своего сына, хотя изначально я ей совершенно не нравилась. Девчонка без рода и племени.

— Но вы же крутая… Я вот вообще не понимаю, как Леонид мог, когда… когда у него… Вы такая…

Чуть отстраняюсь, чтоб посмотреть в лицо девчонке. Но в ней нет фальши. Ну что ж, у Лёни, по крайней мере, хороший вкус. Принимаюсь снова за своё дело.

— Обязательно его как-нибудь спрошу об этом, — отзываюсь, — лет через двадцать, когда мы все соберёмся и посмеёмся над этой ситуацией.

Теперь Вероника отстраняет лицо и смотрит на меня, удивлённо подняв брови.

— Нет. Я шучу. Такого никогда не случится, — уверяю, — даже через сотню лет.

А потом девчонка час смотрит на себя в зеркало, охает и ахает, и восхищается своей мордашкой. Делает кучу селфи. Невольно улыбаюсь, глядя на это, а затем сердце болезненно сжимается. Наверное, это никогда меня не отпустит… Хотя я думала, что отпустило. Беру пачку сигарет и спускаюсь на пролёт ниже.

Мити здесь нет. Но это не удивительно — у него же нет на меня радара, как и у меня на него. Кроме утра. Утром он всегда здесь.

Закуриваю — затягиваюсь, и становится будто бы чуть легче. Пусть это иллюзия, но так лучше, чем вообще ничего не делать. А затем набираю номер Даши. Она отвечает после второго гудка.

— Скажи, ты сильно занята завтра?

— Я свободна как птица. А что, есть предложения?

— Да. Клуб.

— Клуб?

— Ты. Я. Клуб.

= 12 =

— Почему вы не занимаетесь визажем? — робко спрашивает моя гостья.

— М? — отвлекаюсь от телефона, жуя свой омлет. Это утро следующего дня, и у нас завтрак.

— Я выставила вчера фотку на свою страничку, и мне столько написали комментов. Спрашивают, у какого визажиста делала… Вы не думали об этом?

— О чём? Чтобы красить мордашки? Нет, что ты, — хмыкаю, — а тебе комментов напишут в любом случае. Ты себя в зеркало видела?

Ставлю тарелку в раковину. У Вероники чудесные задатки повара и посудомойки. Наверное, я даже немного по этому буду скучать. Но не так, чтоб плакать — это точно. Так что, дядя Тарас, я всё ещё верю в твоё существование и очень жду.

Хватаю пачку и спускаюсь на пролёт ниже. Митя стоит и смотрит в окно, крутит в руке неначатую сигарету, явно размышляя о чём-то. Поворачивает голову на звук моих шагов.

— Меня ждёшь, сосед? — удобно умещаюсь на подоконнике. Он мне улыбается уголками губ, оглядывая мои ноги. Люблю его эти взгляды. Вот тут точно я буду грустить.

— Сегодня без кофе? — зажимает сигарету губами и щёлкает зажигалкой.

— А то. Одна раскладушка — одно кофе.

— Всё чётко и по делу. Серьёзная ты девушка, Оксана, не подкопаться.

— Ну так, — фыркаю, и он подносит зажигалку к моей сигарете.

— А вообще, как дела?

— Ну, не считая того, что ты знаешь, кто моя квартирантка, она ещё и жаворонок, заставляющий меня - сову рано вставать.

— Чёрт, — хмыкает, — твоему терпению могут позавидовать ангелы.

— Вот именно. И ещё хочу сегодня с подругой пойти в клуб. Сто лет в них не ходила. Может, ты посоветуешь хороший?

— О-о-о, девчонка, решила отжигать? — затягивается и задумывается. — Неплохой «Неон», в центре.

— Да, я знаю, где он. Видела, когда жила там… Его и предложу в наших дебатах, — достаю телефон и пишу сообщение Дашке. Но она его пока не читает.

— Значит, решила делать шаги навстречу свободе?

Смотрю в его карие озорные глаза. Красив же чёрт.

— Да. Штамп в паспорте скоро исчезнет, — слегка пожимаю плечами и спрыгиваю с подоконника, — пора начинать чувствовать свободу.

— Завидую твоим подружкам, — легко вытягивает у меня телефон из рук, быстро набирает на нём номер и делает вызов. Вопросительно смотрю на него.

— Запиши мой номер. Если вдруг что, вызывай, я сегодня ночью дома.

— Как так? Молодой, красивый и одинокий? — прищуриваюсь, склоняя голову.

Он снова улыбается одними губами и делает ко мне шаг. Близко. Слишком близко.

Его ладонь легко касается моей щеки, большой палец скользит чуть выше скулы. Тепло кожи, лёгкий запах табака и чего-то свежего, будто после дождя — всё это впивается в память.

— Если я нарушу наши договорённости о дружбе… ты сильно рассердишься? — говорит он тише, чем нужно, как будто мы здесь одни на всём свете. — Со вчера прошло мало времени. Может, они