Изо всех сил - Алексей Николаевич Котов

боевого самбо против толстяка можно было с таким же успехом, как против разъяренного слона. «Тихий» наугад ткнул пальцами в глаза страшного противника и метнулся к спасительному окну. Толстяк отстал только на мгновение. Прыгая вниз с четвертого этажа «Тихий» испытал чувство, чем-то очень похожее на облегчение…

9.

– Димочка, перестань возиться, как медведь, – смеялась Елена Александровна – Ты перевернешь машину!

Машину вела она. Дима сидел рядом и пытался стащить с себя бронежилет.

– Да елки-палки!.. – ругался он. – Где тут эти… Кнопки, что ли?

– Порвешь на клочки бронежилет, я платить не буду.

– Смеешься, да? – вспылил Дима. – А, между прочим, я к тебе в мужья нанимался, а не в охранники.

– Ладно, не ругайся. Лучше расскажи, как ты обо всем догадался.

– Тут и ежу все понятно! – выпалил Дима.

– А все-таки? – Леночка, милая и взбалмошная Леночка, поцеловала мужа в щеку. – Хочешь, я почешу тебе за ушком?

– Нет у меня никакой чесотки, и не было никогда! – зарычал Дима. – Все ты выдумываешь.

– Конечно, – легко согласилась Леночка. – Я все выдумываю, потому что мне это очень приятно. А теперь рассказывай!..

Дима, наконец, стащил бронежилет и закурил.

– Деревья под окнами, – сказал он. – Их не было, потому что их недавно спилили. Напротив – улица. Ты когда-нибудь видела, как каскадеры прыгают с большой высоты?

– Да, на гору пустых картонных ящиков.

– Правильно. А деревья мешали подогнать под окно «фуру» с открытым верхом. Понимаешь?.. Там, в машине лежали пустые ящики. Сдать «фуру» задом и смять ограду без фундамента – дело техники. А дальше – прямая улица. «Тихий» рассчитывал именно на этот прыжок с четвертого этажа, потому что у него не было другого выхода. Я рассказал об этом в милиции, но они засмеялись. Потом я напомнил им, что киллера зовут «Тихий» и они мне дали бронежилет…

«Фуру» под окнами милиционеры блокировали двумя «камазами». Внизу наемного убийцу ждали не только картонные ящики, но и четверо грубых парней имеющих весьма отдаленное представление о хороших манерах.

– Это я уже знаю, – улыбнулась Леночка. – Но как ты вы все это вычислил?

Дима вспомнил артистку на ярко освещенной сцене и боль под сердцем. Эта похожая на отчаяние боль была жива даже сейчас.

– Я не знаю, – неуверенно сказал Дима. – Я просто догадался и все.

– Последний рубеж обороны… – тихо сказала Леночка.

– Что? – быстро переспросил Дима.

– Последний рубеж обороны, – чему-то улыбнувшись, повторила Леночка – Как ты думаешь, что это?

– Понятия не имею. А что?

– Последний рубеж обороны, глупый мой, это всегда любовь…

Дима с недоумением смотрел на улыбающуюся жену и силился понять смысл сказанного ей.

Леночка покосилась на мужа.

– Ну что ты смотришь на меня как ребенок? – засмеялась она. – Хорошо-хорошо!.. Только не дуйся. Как только мы приедем домой, я сразу же почешу тебе спинку, хомячок ты мой ненаглядный!..

Хорошо быть судьбой

Из села Ручкина в райцентр две дороги ведут: старая грунтовая и новая шоссейная. Все новое сейчас по прямой линии делается, вот и «шоссейка», как вектор из арифметической задачи, бежит себе напрямую без всяких извилин «из пункта А в пункт Б». Ну, а старая дорога около своей подружки вьется: то в сторонку отбежит, на пруд посмотреть, то в рощицу нырнет что бы, значит, от солнышка охладиться, а в иной раз такую загогулину выпишет, что чертыхнется водитель, рванет ручку коробки передач и навек заречется по старой дороге ездить.

Дед Тимофей сметану и творог в райцентр всегда по старой дороге возит. И не то чтобы пыли и машин на ней меньше, а просто спокойнее на старой дороге. Привычней, что ли, на ней немолодому извозчику.

А как-то раз окликнул деда растревоженный женский голосок:

– Дедушка, подождите!

Оглянулся дед… Смотрит он, с насыпи, от «шоссейки», красивая женщина к нему спешит. А на самом шоссе возле машины мужик курит. Одним словом, любому понятно станет – поссорились люди.

Запыхавшаяся красавица спрашивает:

– Вы в райцентр, дедушка?

Ну, а куда ж еще-то?..

Женщина говорит:

– И я с вами.

А деду Тимофею что, спрашивается?.. Лошади накормленные, телега крепкая: раньше на ней, на сенокос, по десятку веселых баб возили, а одна деревенская розовощекая баба против худенькой городской все равно что самовар против кофейничка.

В общем, поехали. Между бидонами и коробками, кстати говоря, не очень-то удобно сидеть, не то что в машине, но это ничего… Ведь по своей охоте человек из машины на телегу пересел.

Нырнула старая дорога в рощицу. Женщина молчит, то и дело раскрасневшееся лицо вытирает и о чем-то своем размышляет.

Дед думает: ну и ладно, стало быть, молча поедем.

В рощице тихо, ни шуму тебе, ни пыли. Только птички перекликаются. Телега скрипит. Бидоны друг о друга постукивают.

Дед лошадей хлестнул для порядка и говорит:

– Но, залетные!.. Совсем уснули.

Повертелась немного старая дорога между березок и снова к своей молодой подружке-«шоссейке» прижалась.

Смотрит дед, а там, наверху, та же машина стоит. Телегу дожидается.

Мужик в окошко голову высунул и кричит женщине:

– Поехали домой, дура!

Женщина с телеги кричит:

– Пошел к черту, идиот!

Мужик кричит:

– Ах, так, да?!.. Ну, ты еще пожалеешь.

Рванула машина с места… Столб пыли из-под колес – как из ракеты. Лошади и те морды в сторону воротить стали.

Улыбнулся дед, головой покачал и думает: слова-то какие люди говорят, а?.. Видно, не первый день друг на друга горло дерут.

Женщина шепчет тихонько:

– Ну и пусть!.. Так даже лучше.

А старая дорога, что ж?.. Снова она в сторону вильнула. Лошади, как только озеро почувствовали, сразу быстрее побежали.

Дед своей пассажирке говорит:

– Перекур небольшой. Лошадей напоить нужно.

Женщина улыбнулась виновато и спрашивает:

– А можно я искупаюсь, дедушка?

А почему нельзя? Озеро, поди, не купленное.

Напоил дед лошадей, потом краем глаза на свою пассажирку покосился. Ух, и хороша баба!.. Тоненькая как русалочка и волосы у нее словно сказочная грива. В воду входила – не плеснула; нырнула – словно в тишине растворилась.

Стоит дед, ждет… Потом, глядь, а красавица на том берегу кувшинки рассматривает. Сорвала пару штук, к волосам приладила… Забавно! А к другому берегу плыла – на спинку перевернулась. То ли купальник у нее слишком светлый, то ли вода в озере какая-то колдовская, только покраснел дед и в сторону отвернулся. От такой красоты и старый пень поневоле ошалеет.

Обсохла чуток на берегу пассажирка. Спешить-то некуда. Тимофей узду поправил, бидоны осмотрел.

Хорошо возле озера!.. Городские люди говорят, что тишина, мол, а тут у вас. Нет,